Осень в Вязниково

Это улица в Вязниково осенью. там буквально можно увязнуть в грязи.



А это у них на заборе особняка растение такое:



А это у них что-то типа старой кочегарки:



А это цветы в осенних садах, Алинка на них любуется:






А это просто осень в Вязниково...

запись создана: 10.10.2009 в 22:31

@темы: Oeuvre, Writing, It's my life

---

28.12.2009 в 00:24

Пишет  SoDom Kay:

Отдаю тигров в хорошие руки
ручные добрые позитивные нвоогодние символы грядущего года!
Приютите у себя полосатого зверя и в следующем году он принесет вам счастье и удачу!)))

если тигры вам нужны и инетересны то они будут и дальше размножаться

@темы: It's my life

---

Здорово!

25.12.2009 в 15:25

Пишет  Синдром Стендаля:

гыгыыыг

25.12.2009 в 07:37

Пишет  marsi:

не мое

Абакан. Сей славный город, помимо того что является столицей автономной республики Хакассия, имеет два драматических театра – один, так сказать, городской, а второй – республиканский. Вот в нем и произошла эта невероятная, но совершенно правдивая история. Ставили бессмертное творение А. С. Пушкина "Евгений Онегин". В одной из последних сцен, Евгений (Е) прибывает на бал к своему старому другу (Д) и видит Татьяну (в малиновом берете). При этом звучит следующий диалог:
Е. – Кто там в малиновом берете с послом турецким говорит?
Д. – Так то жена моя.
Е. – Так ты женат?
Д. – Уже два года!
Ну, и далее по ходу пьесы.
Так вот.Дело было 2го января....
Во-первых, реквизиторы не нашли малинового берета и заменили его зеленым. А, во-вторых, артист, игравший мужа Татьяны, и актриса, игравшая Татьяну, были брат и сестра. Вот что из этого получилось.
Входит Евгений, подходит к другу и ищет глазами яркое малиновое пятно... его нет... находит глазами Татьяну... Далее диалог:
Е. – Кто там... в ЗЕЛЕНОВОМ берете?
Д.(которого перемыкает от данной реплики...) – Так то СЕСТРА моя!
Е.(который чувствует, что что-то не то происходит, но до конца еще не осознал...) – Так ты СЕСТРАТ?!
Д. – Уже два года!
Обычно такие вещи проскальзывают мимо внимания публики, но в этот раз зал грянул... и, увы, не аплодисментами...

+1. я чуть конфетой не подавилась))))

1972 год. Малый театр.Предновогодний спектакль. Накануне премьеры спектакля «Собор Парижской Богоматери». Роль горбуна Квазимодо досталась старожилу театра актеру Степану Петровичу (имя изменено). Спектакль, по идее режиссера, начинался с того, что Квазимодо (Степан Петрович) в полумраке должен был под звук колоколов пролететь, держась за канат через всю сцену. Но был у него один маленький недостаток - очень уж он любил водочкой побаловаться.

И вот настал день премьеры. Перед премьерой Степан Петрович пришел на спектакль вусмерть пьяным. Шатаясь из стороны в сторону, он добрел до гримерки, нацепил горб и лохмотья Квазимодо.

Зал полон. До начала спектакля остались считанные минуты. Режиссер, встретив Степан Петровича, опешивши сказал:
- Степан Петрович, да вы же по сцене пройти прямо не сможете, не то, что на канате летать.
- Да я 20 лет на сцене и прошу на этот счет не волноваться, - пробурчал Степан Петрович и направился к сцене.

На сцене полумрак, зазвонили колокола, вдруг, через всю сцену, слева направо пролетел Квазимодо, затем справа налево пролетел Квазимодо, затем еще раз и еще раз...
Раз эдак на шестой, Квазимодо остановился посреди сцены и повернувшись к переполненному залу спиной, держа канат в руке и смотря на кулисы, в полной тишине произнес:
- Итить твою бога мать! Я тут как последняя сука корячусь, а эти козлы еще занавес не подняли!

@темы: It's my life

---

Почитайте. не пожалеете!-)

Открытие сегодняшнего дня-))

Сильно смеялась:

Читать здесь!

Слабонервным не смотреть!

Кто уверен. углубляемся!

@настроение: попрет

@темы: Psychology

---

интересный сайт

macrology.diary.ru/



Там содержатся очень интересные рецензии на знаменитые фики-)

@темы: Critique, Writing

---

Главы 1-5

Не судите строго, люди,
Пожалей меня, родня... (с)

Выкладываю:

"Как я провела лето"

Автор: Sandy van Hiden

Фэндом: Ориджинал
Рейтинг: R
Жанр: angst, драма, сhan-slash
Предупреждения: non-con, жестокость, аморалка, секс с несовершеннолетними
Размер: макси

Чем может закончиться встреча реального пацана и молоденького скрипача на узкой деревенской улице в лихие 90-е?

1.
«Странные вещи иногда в жизни случаются, не загадываешь не ждешь, а подвернется тебе случайно тетрадка твоей тетушки, вся исписанная четким убористым почерком, и такая история прямо скажем странная в ней содержится… - так раздумывала студентка –первокурсница (по имени Алина, например) факультета журналистики, умирающая со скуки в деревне жарким летом, вертя в руках старенькую потрепанную тетрадку. – Что грех ее немного не продолжить и не добавить что-нибудь от себя…»
Итак:

2.

«***Записано со слов Макса С., 16 июня 98 г.***
Мы с Владом Беловым в одной школе учились. Он на год младше был. Я-то в шестьдесят пятом родился. Уважали его в школе, он сразу мог так себя поставить, что к нему полезть и в голову никому не приходило. Мы вместе в одну секцию ходили по тяжелой атлетике, потом качалку организовали в подвале нашего дома. С тех пор любим железо потягать, это как-то расслабляет.
Родаки наши на заводе работали металлургическом, район так и назывался - Заводской. Родаки по сменам пахали, особо с нами не тютькались. Влад один был в семье, у меня еще сеструха младшая. Мы сами не скучали - во дворах тусовались, как постарше стали, начали с пацанами на разборки ходить с ильинскими. Это район соседний был. Бывало кто-нибудь что сказал не то про наших, начинаются разборки: «А какого? Ты че самый резкий тут? А в рыльник?» Соберутся две толпы в парке где-нибудь и давай друг друга подначивать, пока до драки не дойдет. Заводские по всему городу славились как самые безбашенные. С нами особо не связывались, но мы сами нарывались, что бы развлекуха чисто была. Ильинские говорили: «Конечно, у заводских всегда железяки есть, чтобы кастеты сделать или нунчаки. Они же с завода тырят!»… Ну было, врать не стану. Нас все время на экскурсии по этим заводам таскали, типа, вот ваше будущее рабочее место, мы и тырили железяки всякие да и родаки приносили, если попросишь. Он уже тогда свою кликуху заработал, Белый, типа и уважение от старших пацанов, потому как здоровый и дрался до первой крови. И кровь не его была обычно, и как разойдется - хрен остановишь. Но порядок соблюдал, как и все, мы лежачих не били, да и до смерти никого не забивали, дрались так - для порядка, чтобы уважали.
Вообще Влад прикольный всегда был. Вот, к примеру, в школе хорошо учился. На линейках ему грамоты всякие давали - за учебу там, за спорт всякий. Я ему говорю:
- Владик, ты че, ботан голимый, что ли?
Он ржет:
- Отгребись! Да хрен его знает, на уроке, если послушаешь, оно вроде как запоминается.
Родаки его все зудели, что надо ему в институт идти, типа, инженером станешь, не придется, как нам, в горячих цехах горбатиться. Он и правда после школы, как на завод пошел - поступил, типа его предприятие направило. Я говорю:
- Ты хоть здороваться-то со мной будешь? Будущий, блин, инженер…
Он одно мне: «Отгребись» и ржет при этом.
Мы не только дрались и фигней страдали, культурно отдыхать могли тоже. Мы с Владом с младших классов на ипподром наш таскались, типа в кружок, а вообще прикольно было. Потом бросили, когда постарше стали, несолидно вроде.
Я с армии на год раньше вернулся. Когда Влад с армии пришел, это вообще фурор был.
Помню, мы с сеструхой на лавочке сидели, на солнышке грелись, смотрим - Влад идет. У меня сеструха аж слюной подавилась.
А что? Владик вытянулся в армии-то. Рост под два метра, накачанный. Форма, аксельбанты, сапоги начищенные так, что свое отражение видно, на ремне бляха блестит, очки типа Кобра где-то выцепил. Бабы только что сами собой не беременели в радиусе десяти метров.
Он как пришел, погулял несколько месяцев, в институте восстановился, а потом на Маринке женился, из параллельного. Ихние родители дотранделись, что Влад с Мариной хорошая пара. У них у обоих родители на заводе работали. У Маринки отец так вообще бригадиром был.
Ну а что, Маринка вообще девка ничего – жопа, сиськи, блондинка. Все при ней. Все путем шло.
Потом Владов отец говорит: «Вот поработаешь у нас на металлургическом, потом, как институт закончишь, инженером станешь, в люди выбьешься, не то что мы с матерью, всю жизнь пашем, а толку никакого».
Владику-то что, без проблем, ему это все фиолетово было, молодые ж были, девки сами на член прыгают, одно ездили отдыхали на водохранилище по соседству. Шашлыки, девки, лето, погода классная.
Так что Влад особо на завод не рвался, поэтому с мастером с одним сильно идейным были у них постоянные идеологические разногласия. Мастер думал, что только как за станком стоять целыми днями, так больше и удовольствия нету. Цапались они так - по мелочи. Потом хрень между ними какая-то вышла. С Владом вообще по жизни надо базар очень хорошо фильтровать, а тут бригада план не выполняла, что ли. Мастер давай на Владика наезжать и при этих все наездах Владову маму не очень удачно упомянул. Результат: у мастера тяжкие телесные, Влад – три года на взросляке.
Отмазались за счет того, что без отягчающих, бывший десантник, отличник военной и политической, первый раз, чистосердечное, все дела. Владик где-то год в зоне пробыл. Подогнали, короче, под какую-то очередную амнистию и примерное поведение.
Не сказать, чтобы Владик на зоне сильно расстроился. Он вообще фишку сечет, и в понятия быстро врубился. Просек, что ручонками махать - это последнее дело, а надо на психику давить и самому никогда не суетиться. Он, конечно, авторитетом там не успел стать, потому как комсомолец, служил, да еще типа работал, но то, что он реальный пацан, это с первых секунд все понимали. Он, вообще, по жизни парень не суетливый, сначала оценивает ситуацию, что к чему, трандит мало.
Взгляд у него, такой, тяжелый, прямо скажем. Глаза светло-серые, телки все блеют «льдистые», ну типа небо, когда гроза собирается. Так вот он, когда на взводе, у него взгляд такой делается, черт его знает. В общем, старались с ним не ссориться.
На зоне он тамошним фраерам все по понятиям объяснил, за что сидит. Статья, в общем, нормальная. Пидорка ему там подогнали, помоложе, личного. А там только уважаемые пацаны личных пидоров имеют. Маринка к нему ездила на свиданки.
Потом, когда Влад вернулся, тут вовсю заваруха шла, перестройка, блин, ускорение. Все ускоренно тырили народное добро, такой дележ шел.
Владик - семья, жена беременная, куда идти, - судимость. В зоне правильные авторитеты наводку дали на одну контору. Типа, помощь начинающим кооператорам, защита от оголтелого бандитизма. Не бесплатно, конечно. Подались мы с Владом в эту контору. Видеосалоны крышевали, рестораны всякие, автосервисы, долги выбивали, это вообще прибыльное дело.
Дела сразу хорошо пошли. А что – заходим, типа, к какому-нибудь кооператору, все в черных прикидах, цепаки, печатки. Бывшая десантура, третьего себе в масть брали, типа, бог троицу любит.
Что? Утюги, паяльники? Нет, такого не было. Я же говорил, у Влада, он как захочет, такой взгляд, что никакого паяльника не надо. У одного кооператора один раз недержание случилось, когда Владик с серьезностью вида переборщил, так что мы без этих электротоваров обходились.
Прикольно было, бабла до хрена. Рестораны, гульки, бабы. Ну не в ущерб семье. Я тоже уже к тому времени женился. Все как положено, жены дома с детьми, мы на заработках. Еще конкретные ребята подтянулись. Потом старшие смотрят, хорошая бригада получается. Владу предложили за Ильичевским районом присмотреть. В то время много народу из братских республик бежало, и наши бывшие южные друзья по Союзу сильно в том районе шалить начали. Непоняток там много было. Антибиотик Влада вызвал, типа: «Валет от дел уже отходит на заслуженный отдых, а район богатый, сельскохозяйственный. Там бывшие колхозники ЧП организовали, у них хорошо дела идут. Надо людям помочь на Ильичевском рынке порядок навести, а то азеры там беспредельничают. Ты парень не глупый. Потянешь».
Владик ему: «Без проблем».
Было это в августе девяносто второго. Как раз по телеку все уши прожужжали про конфликт этот, типа грузино-абхазский. Да что про него было галдеть, когда порядка вообще нигде не было, приходилось, по возможности, свои наводить.
Поехали мы глянуть, что за район нам подогнали».
3.

«Помню, солнечно было. Приехали мы в эту деревню. Давай присматриваться, что да как. Поехали на поля посмотреть. Жара стояла, хотя дело к осени шло. Мы с Ванькой, помощником председателя, приперлись на какое-то поле.
Поле здоровое, вдали лесополоса, на краю поля что-то типа навеса, покрытого брезентом. Там обедали работники, картошку они что ли собирали. А может и не ее. Да я в этом не разбираюсь.
Пацанва какая-то там крутилась. Ванька говорит: «Это старшеклассники из ближайшей деревни подработать решили». Мне-то по хрену, кто они, да и Владу по ходу тоже.
Стоят они, трут с Ванькой про то, какой урожай тут снять можно и всякую прочую фигню. Поливальная машина как раз притащилась со стороны деревни. Потом замечаю, что говорит только Ванька, а Влада уже не слышно.
Я обернулся и увидел, что поливалка включилась и вся ребятня, что кругом была, под ее струи кинулась. Поскидывали свои рубашки и давай плескаться. Пацаненок среди них был , хоть и мельче всех, лет пятнадцати где-то, но приметный. Загорелый и волосы, как у бабы, кольцами закручиваются. Стоит, руки раскинул и лицо воде подставляет, улыбается. Солнечно было, и радуга от воды появилась. Смотрю, Влад уставился на эту радугу или на пацана, не понял я. После и другие тоже стали смотреть.
Потом и мальчишки поняли, что-то не так, толкнули малого. Он сначала не врубился, оглядывался вокруг, улыбаясь, а потом взглянул в нашу сторону. Какое-то время они с Владом смотрели друг на друга сквозь воду. Вижу, мальчишки что-то с насмешкой ему говорят. Схватил он свою рубашонку и исчез за поливалкой.
Влад у Ваньки спрашивает: «Это кто такой? Азер что ли?» Ванька говорит: «Да нет, это Сашка-итальянец. Его мать с какого-то фестиваля в подоле привезла». Влад говорит: «Да, удачно тетка пофестивалила».
Ванька нам вечером его историю рассказывал, когда мы в ближайшей рощице за шашлыками посидели - бухло, разговоры. Баб, правда, не было. Ванька говорит: «Может, в деревню кого послать за девками. У нас можно найти сговорчивых». Влад ему: «Ну их, давайте посидим без девок, поговорим, как мужики, тем более, завтра с рано с утра по делам в райцентр. Ты, - говорит, - лучше расскажи, что за модели у тебя тут обретаются».
Ванька: «Да это так, малолетка один, родители у него алкаши. Увязался за старшими, меня уговорил, мол подзаработать надо, деньги в семью сильно нужны. А история у него интересная, если хотите, расскажу». Мы, конечно, согласились. Развлечений же никаких нет.
Почему мальчик? Ну, Влад после зоны вообще не против был, если мальчишка смазливый, ротик если рабочий и попка ладная, почему бы и не задвинуть такому?.. Вообще он говорил, что мальчики сосут лучше да в попку оно поприятнее, поуже вроде. Как-то в сауне отвисали, я дал одному в рот, и правда малец отсосал хорошо, с проглотом. Бабы обычно на такое не решаются. А вот насчет в попку - это нет. Я в этом плане больше по классике — жена, любовница, шлюхи, а мальчишкам, им все равно там больно, мне кажется. Влад тоже, в принципе, классику предпочитал, но после зоны у него понятия в этом плане расширились.
Или вот Рустам из соседнего района тоже, говорили, с пацанами отвисал. Один вроде помер при этом, типа, Рустам пожестче любил, поиздеваться там разно. Даже и не один вроде помер, говорили, но я свечку не держал, а с пацанами мало ли что в этих деревнях случается.
Поэтому я сильно не удивился, когда Белый этого итальянца на улице зацепил.
Мы к одному кадру побазарить заехали, а тут этот малец подвернулся. Идет, в одной руке скрипка, в другой – тетрадка, с нотами, наверное. Уткнулся он в эту тетрадку и нас не заметил, а то бы наверняка этой дорогой не пошел.
Тепло еще было. Ветер прохладный дует с ближнего поля. Зелень на деревьях еще свежая.
Идет он весь такой тонкий-звонкий, в скрипку свою вцепился. Шортики на одном честном слове держатся. Рубашонка старая, но чистенькая. Загорелый, аж до черноты, все лето на поле, могу представить. Пялится в свою тетрадку, и видно, что губами шевелит.
Тут Влад его увидел и говорит:
- А ну иди сюда.
У пацана от неожиданности тетрадь из рук вывалилась. Он ее подобрал, на джип наш вытаращился.
Деваться было уже некуда, ясное дело, подошел.
Тогда Влад его покататься на джипе пригласил, в ресторан типа съездить, посидеть.
Малец побледнел сначала, потом покраснел и вежливо ответил, что нет, извините, он ничего такого, мол, не хочет и вообще ему уже идти надо, типа его дома ждут. И все за свою скрипку цепляется, можно подумать, не видно, как у него руки трясутся.
Влад спросил:
- А ты хорошо подумал?
Пацан опять побледнел. «Да, - говорит, - хорошо». Влад ему: «Ладно, иди, коли так».
Тот чуть не бегом от нас кинулся. И глаза у него перепуганные были.
Я уж не знаю, как его ноги несли, но видно, споткнулся он не один раз. Я на Белого смотрю, мол, чего? Я бы его без проблем поймал и назад притащил, но тот головой покачал - вроде как, «не сейчас».
Потом этот случай забылся как-то. Новые дела каждый день, разборки по мелочи. Осень ведь, самое горячее время. Народ на рынок потянулся. Делов там много было. Азеров гоняли конкретно, они-то сразу фишку не просекли, что в районе новый смотрящий объявился. Стрелок много пришлось забить, чтобы народ вдуплился. Были, конечно, отморозни всякие, и залетного народу много было, но разбирались со всеми по-быстрому. Кто сильно непонятливый – пулю в башку, но в основном договоривались. Белый в райцентр часто по делам ездил. Сопляк на улице даже не появлялся. Или, правду сказать, я его не видел больше. Может, он нас, если и видел, то десятой дорогой обходил. Белый тоже этот случай не вспоминал. На этом история так и замялась».

4.

Студентка случайно узнала, что старый дед Михеич, живущий на окраине деревни знает кое-что о давней истории, только вот степень его готовности зависит от градуса. Градус должен был равняться сорока. И вот щелкает мобильном телефоне кнопочка «record»:

«Про итальянцев, говоришь, рассказать. Да чего про них рассказывать. Легкомысленная нация эти твои итальянцы, вот и весь сказ.
Чего я тебе обещал? Когда?
Ну ладно, сдалась тебе эта история. Хотела — слушай.
Началось это ровно в семьдесят пятом году. Почему помню? Потому что в том годе отмечал круглую дату. Сорок лет мне тогда исполнилось.
Колхоз еще крепкий был, справный. План по надоям выполняли, по сбору зерна, и всякая прочая.
В том годе в райцентре нашем, в Ильичевске, запускали новую линию на сталелитейном заводе. Итальянцы нам ее разрабатывать и запускать помогали. Из города, дай Бог памяти, Турина вроде. Об этом все газеты тогда трубили.
Партком наш районный постановил, что пуск новой линии надо праздновать вместе с днем молодежи, чтобы иностранцы сразу увидели и размах молодежного движения, и индустриального развития нашей великой страны.
И пришла к нам разнарядка в колхоз, что надо передовиков нашенских на это мероприятие отправлять. Говорят, чтобы не только заслуженных, но и молодежь чтобы была. Показать же надо, какие мы все развитые, что молодые остаются на селе и работают на благо социализма.
Вот так Лидка наша в эту делегацию и попала. Молодая доярка, из себя вся миловидная. Пусть итальянцы эти видят, что наша молодежь тоже не лыком шита. Лидка на радостях учебники свои по иностранному достала, давай зубрить, не хотела лицом в грязь перед капиталистами ударить. Но она зря волновалась, переводчица с этой делегациею приехала в целях, так сказать, взаимопонимания.
С органов люди там были. Без этого никогда такие дела не обходятся, без органов, я имею в виду.
Поехали наши доярки да механизаторы в райцентр. Дней пять они там гужевались.
Как приехали, так на полгода только и разговоров было, все про итальянцев этих, мать их...
Обсядут вокруг и давай как куры кудахтать, вот, мол, какие эти итальянцы все красивые - и мужики, и бабы.
Приехал вроде руководитель проекта с итальянской стороны и сына своего привез в ознакомительных, дескать, целях. А сын тот, вроде, как картинка нарисованная.
Лет двадцать с лишним ему было. И такое несут, что грешно слушать. Дескать краше любой бабы этот Джованни. Так бы, говорят, и сели, и только на него бы любовалися хоть весь день. Брови, мол, у него как полосочки соболиной шкурки, блестят и, как крылья у птицы, к вискам поднимаются. А глаза синие, цветом на море похожие. А улыбнется - зубы, как снег в ясную погоду, белеются.
Тьфу, срамота одна. Я им говорю, ну зачем мужику красота? От этого баловство одно и неприятности всякие случаются. Вот как я им говорил, так оно все и вышло. Или вот, в прошлом годе, к примеру, случай был...
Чего ты опять? Не отвлекаться, говоришь? Ну подлей еще тогда, и огурчик подай, ага, вон тот.
Да, так я про что говорил? Ага, вспомнил.
Гужевалися они там, фуршеты всякие или как оно называлось, не знаю. Лидка наша бойкая была, прибилась она к этому Джованни и давай его расспрашивать, как, мол, итальянский пролетариат к лучшей жизни стремится. Тот засмущался сильно, да через переводчицу и ответствует, что насчет пролетариата, это скорее к папе, потому что он с этим пролетариатом общается больше на своих заводах, а сам он, Джованни, пока в Англии учится в университете каком-то. «Да, - говорит, - учусь праву и экономике, чтобы потом помогать пролетариату в стремлении к лучшей жизни. Но машину, - говорит, - свою я сам мою, и, когда в Италию наведываюсь, помогаю маме ходить за покупками».
Ударник капиталистического труда, в общем, он был, можно так сказать.
Переводчица видит, что не туда разговор идет, Людке маякует, заканчивай вроде, нечего мое переводческое время ерундой занимать. Но они уже и без нее друг дружке поулыбались и потом распрекрасно один другого понимали. Я имею в виду, что после всех этих фуршетов творилось. Ага, ты комсомольцев бывших расспроси, как они успехи в труде отмечали по ночам.
Переводчица с представителями органов по вечерам запирались в номере стратегию на следующий день вырабатывать. Наши, вроде, тоже по своим комнатам разойдутся, а потом двери скрип да скрип, только и видно в темноте - парочки в ближайшем парке шныряют. Ну а что ты хочешь - все молодые, красивые, все коммунизм строят или капитализм, и на лучшее будущее надеются. Оно ж лето, цветы кругом цветут, голова кружится, вот и укрепляли нашенские с итальянцами международные отношения.
Как пришла пора им расставаться, Джованни с Лидкой плакали сильно. И Джованни, не смотри что парень, а плакал прям как девка. Он перед этим, вечером, вроде, как с папашей своим поговорить пытался, Лидку с собой забрать, что ли, хотел. Так наши говорят, папаша его так орал, что птицы с деревьев в парке вокруг гостиницы разлетались.
Что делать? Поплакали они да и разъехались. Наше бабье мне все уши прожужжало, да и какой у них язык чудный, вроде, как птицы у нас в садах щебечут, так вот и эти итальянцы промеж собой так ладно разговаривают . А еще этот Джованни на гитаре играл и песни свои итальянские пел, так как девки наши слушали, аж плакали, красота, говорят, невероятная, и голос у него чистый, как серебряный колокольчик.
Надоели они мне с этими итальянцами до полной невозможности. Не люблю я эту нацию с тех пор. Вот вроде ничего тебе плохого не сделали, а аж в печенках сидят. Подливай давай, что-то расстроился я совсем…
Ага, приехала Лидка обратно, вся как в воду опущенная. А потом пошло-поехало — план, надои, дома управляться надо, так и закрутилась. Молодая еще была, не сразу поняла, что тяжелая. А как поняла, боялась сказать. Вот и затянула с этим. Мать ее тогда чуть со свету не сжила, вопила на всю деревню, но уже поздно было что-то делать, так сынок жить остался. Через некоторое время Лидка замуж вышла за механизатора местного, тот поначалу попрекал ее часто, мол, вот ублюдка твоего кормить приходится.
Лет через десять девчушку родили, совместную. Муж стал ей меньше эту историю припоминать. Да еще научились по-другому грусть-тоску разгонять. Бутылочку вечерком разопьют, песни попоют, оно ж от души, и отпустит. Мальчонка ихний, еще малой был, между ними лазил. Мать к тому времени к бутылке уже частенько прикладывалась, некогда ей было с ним заниматься.
Его в первом классе на линейке спросила учительница, а это кто у нас — мальчик или девочка? Детишки давай смеяться над ним, а он чуть не разревелся.
А потом, ничего, все у него хорошо в школе было. Он хоть и учился неплохо, пацаны его не колотили, характер у него легкий был, улыбался всегда. С любым умел договориться, незлобивый, в общем.
А волосы он потом сам научился себе стричь, перед зеркалом кое-как ножницами кромсал, неровно получалось, но это незаметно было, он же кудрявый был. Из-за того, что его девчонкой дразнили, он сильно не переживал, некогда ему было. После школы в огороде пропадал, в доме прибирал и даже еду готовил, с сестренкой своей возился, Лидка-то тогда все больше пить начала.
Отчим ему много помогать не собирался, он его кроме как ублюдком да выродком не называл. Мальчишка толком не соображал, почему его отец так не любит - до тех пор, пока добрые кумушки насчет всей этой истории его не просветили. Но ему-то все равно деваться некуда было.
А тут, как на беду, чем он старше становился, тем больше на папашу своего родного походил. Нашенские-то все белобрысые, носы картошкой и конопатые, а этот совсем на людей не похож…
Ух, уже и бутылка закончилась. Что за водку стали делать! Не водка, а прямо вода, вот как в ранешние-то времена...»
Тут Михеич ударился в описания доперестроечной водки, что от одной стопки с ног валила, и к прежнему разговору уже не вернулся. Самые худшие предчувствия студентки оправдывались: история еще толком не началась, а уже надо было искать средства для ее дальнейшего продолжения. На том они с Михеичем и расстались. В вечерних сумерках дедок продолжал бормотать о недобросовестности современных водочных королей, а Алина пошла в глубоких раздумьях домой. А ведь история и правда обещает быть любопытной. Отдельное спасибо моему ослиному упрямству, мысленно поаплодировала себе девчонка.
Надо, наверное, обратиться бабке Агриппине - у нее свежевыгнанная живая вода наверняка дешевле покупной.

5.

Поэтому с утра приходилось нестись к бабке Агриппине за очередной порцией зелья для развязывания Михеичева языка, за что Алинка и была вознаграждена следующей порцией исторических сведений:

«Где-то через месяц к нам в Вязниково братки Белого понаехали. Что они у нас забыли, мне до сих пор неизвестно. Все по деревне нашей шмыгали, на пруд купаться ходили да девок наших портили. Среди них картежник один затесался, так он на спор кого хочешь обыгрывал. И случилось же ему на механизатора бывшего напасть, который итальянцу нашему отчим. Как он этого алкаша выцепил, один Бог знает. Выпили они хорошо и давай картишками баловаться. Сначала отчим нашего итальянца по мелочи проигрывал, потом заезжий браток ему отыграться давал, да водочки подливал. Люди, кто видели, рассказывают, механизатор наш все хотел остановиться, да гость ему не давал, уговаривал, вроде, давай еще, сейчас точно отыграешься. Короче, задолжал итальянцев отчим немалые деньги, это дело при бандюках этих случилось, не отвертишься. Механизатор наш когда протрезвел, ему аж плохо сделалось. Я как раз у них по хозяйственной надобности был и картину эту всю видел.
Пошел с этим приезжим говорить: «Может, простишь долг, по пьяному делу же играли?» Тот: «Батя! Да какие проблемы! Условие только одно - пасынок твой вечерком с нами покататься съездит. За деревню куда-нибудь, поболтать, чисто. Плохого ему не сделаем». Подивился отчим такой странной просьбе, но делать нечего. Пошел домой, давай своего пасынка-сопляка разглядывать и гадать, какого черта он заезжим гостям понадобился. Тонкокостный весь, если б хоть здоровый бугай, а то так — недоразумение одно.
Тот как раз с сестрой младшей носился. Любили они друг дружку сильно. В это время отчим своему пасынку и объяснил: «Так, мол, и так, незадача вышла. Пойди с приезжими поговори, с тебя не убудет». Малой чуть в обморок не хлопнулся от этих слов, еле сестру успел на пол поставить.
Давай по хате метаться.
Отчим не понял, — чего перепугался? «Пойди — поговори, спроси, чего им надо-то».
Сашка уперся.
- Как хочешь, - говорит, - никуда я не пойду, ты проигрался — вот и отвечай сам за себя.
Отчим опять к гостям заезжим понесся:
- Может переиграть, может, по-другому как?
- Нет, по-другому - никак.
- Ладно, только вот незадача. Пасынок чего-то прихворнул, может, отложим?
- Нет, - отвечают, - не отложим. - Или мальчишка сегодня вечером выходит и в машину сам садится, или ты в тот же вечер будешь в овраге с простреленной башкой валяться.
От такого разговора отчим галопом обратно к пасынку: «Пойдешь, - говорит, - сегодня к ним, или я тебя пинками на улицу выкину!»
А мальчишке аж нехорошо сделалось, бледный весь, губы трясутся.
- Не пойду, что хочешь делай! Кто тебя заставлял играть садиться? Разбирайся сам со своими делами, а мне уходить нужно...
Он и вещички свои собрал.
Тут и мамашка ихняя по такому случаю протрезвела слегка. Муженек ейный уже по этому делу просветил, навроде:
- Прощай Лида, любимая моя, придется смерть принять через пасынка. Я его кормил-поил, жизнь на него положил, а он меня так благодарит. Да делать нечего, судьба наша такая, придется нам с тобой расстаться навеки и прочая и прочая.
Мать к Сашке подлетела, как голубица крыльями мужа прикрывает.
-Ты что ж, - говорит, - делаешь? Мы с Михаилом жизнь на тебя положили, а ты как нас благодаришь? Удирать собрался? Мишу на смерть посылаешь? А с Леночкой что будет? Ты подумал?!
И хвать у него узелочек из рук.
- Не пущу, - говорит, - не пойдешь никуда, вместе подыхать будем.
Пацан ответить хотел, да только не смог.
Мать перед ним — хлоп на коленки, за ноги его хватает, ревет:
- Зачем упираешься, что тебе стоит? Сходи к ним. Спроси, чего хотят! Сказали же - не обидят! Не лишай кормильца, сынок...
Пасынок посмотрел на отчима таким взглядом, что тот навеки зарекся за карты садиться (и не брался за них ни разу с тех пор, надо сказать).
- Хорошо, мама, я пойду к ним, успокойся, пожалуйста, смотри - Леночка плачет. Перепугали мы ее. Идите, дайте я один посижу.
Убрались они на веранду. Ленка, сестра его, и правда разревелась от такого скандала. Ей аккурат четвертый год пошел тогда. Плачет, успокоиться не может…»

Черт, запись оборвалась. Памяти не хватило. Невезуха.
Алинка притягивает к себе листочки:

«***Записано со слов Макса С., 21 июня 98 г.***
Малец из калитки тогда вышел, глаза в землю. Пошел к машине, как овца на убой. Влад выскочил, дверцу ему открыл. Все честь по чести. Мальчишка сам сел. Никто его насильно не тянул и в автомобиль не запихивал. Сам подошел, сам сел. Народ весь видел. Кто придерется? Белый тоже на заднее сиденье сел, а я вроде за шофера.
Тронулись. Народ пялится. Пацан вглубь забился, ни живой, ни мертвый, и сильно по его виду заметно, что ему прочь выскочить хочется. Ладно, едем, значит. Влад на свою красоту любуется. Красоту, кажется, от страха скоро тошнить начнет. Молчим.
Приехали мы так ближайший от Ильичевска ресторанчик. И столик уже заказан, все честь по чести. Зашли мы, сели. Влад мальчику стул пододвинул, как за бабой, в общем, ухаживает. Тот на стул рухнул, видно, поджилки у него изрядно тряслись. Сели мы, то да се, меню там, все дела. Влад гостю своему говорит:
- Ты чего будешь?
А тот бубнит:
- Спасибо, ничего. Я не голодный.
Слов видать умных где-то нахватался, интеллигент хренов. Ничего так, сидим. Жратва нормальная, музон, все прикольно. На нас — прикиды. У пацана рубашка заштопанная, аккуратно, правда. И штанишки старенькие совсем. Но это дело Белый быстро поправит, стоит ему эти штанишки хоть один раз снять.
Так о чем это я? Ага. Сидим. Белый весь светится, типа чего изволишь выпить, чем закусить? Может, вина еще подлить? Все на мальчишку пялится и как самовар начищенный блестит. Какое у малого лицо было, я до сих пор помню, никогда не забуду. Видала когда-нибудь кино старые про партизанов, как они на фрицев смотрели — вот это самое оно. И в глотку вцепиться хочется, и руки связаны, и взгляд такой героический получается, и еще презрение эдакое, в общем, пленный принц, да и только. Ресницы пушистые, и взгляд злой получается, и таким взглядом одаривает, что весь ресторан бы спалил, если бы его воля. Сидим, едим, вина принесли. Гость наш в стол уставился, на тарелку глядит, зубы сжал. Белый к нему и так и этак, типа ты хотя бы винца выпей, хоть ложечку скушай. Не ест он ничего, только вина пригубил.
Видать, худо совсем ему, белый весь сидит, как стенка.
Я ему и говорю:
- Выпей хоть вина-то, классное.
Сам думаю, может, ежели выпьет, так оно ему легче будет, ты поняла, про что я. Тот только глазищами своими синими на меня полыхнул, бокал взял, отпил немного.
В общем, посидели мы нормально, поели, музон послушали.
Влад, смотрю, в настроении, говорит :
- Что-то ты вообще заскучал, пойдем потанцуем.
Мальчишку аж передернуло всего.
- Вы, - говорит, - поговорить хотели. Так о чем?
И смотрит эдак странно. Я за такой взгляд много бы чего отдал.
Влад:
- Почему бы нам о любви не поговорить? Я вот как тебя увидал, так с первого взгляда сильно ты мне понравился. Кто ж тебе виноват, что ты такой неприступный.
Влад на своем веку не одну бабу так уболтал, и тут чего велосипед изобретать? Оно же что мальчик, что девочка, какая в… общем разница.
Малой от таких разговоров покраснел, аж слезы на глазах выступили.
- Вы, - говорит, - нашли, как меня достать. Давайте как-нибудь разойдемся. Я вас сильно уважаю, может быть, потом, но только не сейчас.
А у самого, слышу, голосишко срывается. Если бы меня так просили, я бы не отказал - не сейчас, завтра, так и быть.



to be continued


document.write("<\/a>")
//

запись создана: 20.12.2009 в 19:23

@темы: Writing

---

Главы 6-8

"Как я провела лето"

Автор: Sandy van Hiden

Фэндом: Ориджинал
Рейтинг: R
Жанр: angst, драма, сhan-slash
Предупреждения: non-con, жестокость, аморалка, секс с несовершеннолетними
Размер: макси

Чем может закончиться встреча реального пацана и молоденького скрипача на узкой деревенской улице в лихие 90-е?

6.

Белый говорит: «Ладно, без любви я не хочу. Я ж не насильник какой-нибудь». Ля-ля, все в том же духе.
Пацан, бедный, поверил.
Потом Влад говорит:
- Хорошо мы посидели, побазарили, поехали домой.
У малого, смотрю, от души отлегло. А зря. Белый мне мигнул, типа трогай медленно. Сели они на заднее сиденье.
Еду. Темно уже. Дальний свет включил. Поначалу они тихо сидели. Белого-то я хорошо знаю, он как покушает хорошо, да выпьет - ни одна девка просто так не уходила. Я ж смотрю в зеркальце, еду медленно. Влад мальчишку за ручку хвать. Тот:
- Пустите, не надо.
- Да я только поцелую. Какие у тебя пальчики тонкие.
Тот давай рваться.
- Не надо. Пустите. Остановите, я выйду.
Давай ручку на дверце дергать. Белый его за руки схватил, тянет к себе.
- Да ты не бойся, я тебе плохого не сделаю, дай в губки поцелую и выпущу.
Пацан давай отбиваться не на шутку.
-Пустите, - шипит, - я закричу.
Влад смеется.
- Кричи, - говорит, - кругом ночь, трасса пустая, кричи, сколько хочешь.
Малой давай упираться:
- Не надо, вы же обещали.
Но Влад ему поцелуем рот закрыл. Слышу: мальчишка ему в губы стонет, вырывается. Как отпустил - пацан давай всхлипывать, типа не трогайте, пожалуйста. Жалостливо так просится.
Куда уж там, Белого уже понесло. Он пацану на ушко нашептывает:
- Какие губки у тебя сладкие, дай шейку поцелую, у тебя там тоже сладко должно быть…
В общем, возятся они позади меня. Глянул в зеркальце — Влад с малого рубашку сдирает, тот отбивается молча, но отчаянно. Не кричит - чего силы зря расходовать?
Слышу, ткань треснула, пуговицы посыпались. Куда уж этому птенчику отбиться. Заломил пацану руки за спину и давай везде целовать. Малой задыхается, рвется, просит:
- Не надо, пожалуйста, не надо. Остановите, выпустите.
Да уж нет, коготок увяз... Белый одной рукой запястья мальчишке за спиной держит, другой гладит его везде, грудь, там, живот, ниже опускается. Пацан в рыданиях заходится, вырывается из последних сил, ему, видать, каждое прикосновение как нож острый. Нецелованный он был, представь. А Влад его целует везде и все приговаривает: какая кожа у тебя нежная, гладкая, как атлас.
Смотрю, у мальчишки на шее и на груди уже засосы, Владик все больше в раж входит. Тут дело до штанов дошло. Белый, видно, отвлекся, может - пуговицу хотел расстегнуть, которая никак не поддавалась. Я уж сам не знаю, как пацан вывернулся, ручку дернул. Дверца открылась. Он из машины выскочил, как еще ничего себе не сломал.
Кубарем покатился на дорогу. Я еле успел притормозить, хорошо, скорость небольшая была. Ну и задал мальчишка стрекача. Я Белого таким злым давно не видел.
- Какого хрена ты двери не замкнул? - орет, и за пацаном вслед.
Я его понимаю - представь, какая лакомая добыча из-под носа уходит, Влад уже на взводе был. Ну и рванул он за ним, а я следом. Малой бежал, словно за ним сама смерть гналась. А что, трасса ровная, асфальт недавно положили, пацан молодой, чего ему.
В общем, он и убежал бы, только смотрю, Белый наган достает. Я еще подумал, он его пристрелить хочет. Нафига?
Белый этот наган пацану в ноги кинул, примерился с полсекунды и кинул. Мальчишка далеко уже был, не верилось, что попадет, но получилось. Мальчишка ойкнул, нам слышно было, и на асфальт полетел с размаху. Думал, убьется. Нет, смотрю, приподнимается, вроде как на ноги пытается встать, дальше бежать или хотя бы отползти.
Влад уже тогда не стал спешить. Подошел к мальчишке вразвалочку. А этот упрямец все старался отползти подальше. Даже на больную ногу пытался встать. Уже не судьба ему была сбежать. Белый его легко подхватил и на плечо себе бросил.
А тот до последнего вырывался, бился, как пойманная птица. Я наган подобрал, пошли мы к машине.
Белый вроде как поостыл от этой беготни.
- Все, - говорит, - давай домой, нагулялись.
Затолкал он беглеца на заднее сиденье, сам впереди сел, двери заблокировали. До дому быстро доехали. Только слышно, как пацаненок на заднем сиденьи всхлипывает.
У Белого в саду флигелек стоял. Небольшой, две или три комнатушки, удобства, все дела. Он там с бабами, случалось, зависал, все же не у Маринки на глазах. Совесть надо в этих делах иметь. Вот туда он своего мальчишку и отнес, на руках, как жених — невесту.
Поначалу у них все тихо было. Белый потом рассказывал, пацан у него в ногах ползал, одно просил: не надо, типа, молодой еще и ни разу ни с кем не был, а Влад на него прикрикнул: «Ты мне уголовный кодекс читать собрался? Ложись давай!»
Потом кричал мальчишка сильно.
Я покурить на крылечке сел.
Хороший вечер был. Тепло, ни ветерка. Издалека слышно, на дискотеке «Фаину» играли и молодежь хором припев подхватывала.
Влад о народе заботился. Он как-то от широкой русской души дискотечное оборудование однажды для клуба закупил, колонки там, все дела.
Долго он еще эту целку ломал, пацан уже и орать не мог, только стонал. Потом Белый вышел покурить. Вид у него уставший был, если пацану несладко пришлось, то Влад тоже подустал.
- Ну, - говорю, - как дела?
- Да ничего, - говорит, - блюет вон в обнимку с унитазом, хочешь, поди посмотри.
- Нафига мне смотреть на него. А чего блюет-то? Он же не ел ничего.
- Откуда я знаю, от нервов, может. Оно мне надо? А вообще, ты Доцента позови, а то кровь у него.
Доцент - это наш дружбан, врач в местной больнице. Он Белому в разных делах частенько помогал. Отличался он одним хорошим качеством — болтал мало. Дело свое делал и уходил. Вот и сейчас пришел без вопросов. Мы покурили, поговорили, в общем, о делах. Потом они с Владом во флигелек пошли. Влад - чтоб пацана держать, если тот дергаться начнет. Я у них только вскрик слышал, потом затихло все. Вышли они примерно через полчаса. Свет во флигельке выключили.
Доцент говорит:
- С недельку его не трогай, потом мазь у меня возьмешь для этого дела специальную - и совет вам да любовь. Сейчас он под уколом вырубился, пусть спит. День-два полежит, потом пусть пробует вставать, на больную ногу пускай сильно не наступает.
Поговорили мы еще про разное. Влад Доценту башли отсчитал.
На том мы и разошлись.

7.

Как малой на утро себя чувствовал, сказать не берусь. Знаю, что ему еду носили, но он ничего не ел. Я если что и видел, только, как он лежал, уткнувшись лицом в подушку. Иногда он плакал, но тихо так, как ребенок маленький, которого обидели горько.
Влад на следующий день мне говорит:
- Пойди родакам этого итальянца бабла отнеси, и чтобы не трандели много.
- Нахрен им бабло?
- Пусть себе корову купят, я знаю?
Я в конверт заглянул, там, конечно, можно было не только корову, а целое стадо купить, ну да бог с ними, с деньгами, один раз живем.
Я сам к ним под вечерок наведался. Сашкины мать с отцом во дворе сидели, сестра мальчишки рядом лазила. Меня как увидала, давай реветь и к матери прыг на руки. Механизатор бедный чуть в штаны не наложил. Маман уже под газом была. Они по ходу вообще не просыхали. Я им деньги отдал, вот вам, говорю, для поправления материального положения. Мамаша говорит: «Что Сашенька, здоров ли?»
- Здоров, - говорю, - не кашляет, вы поменьше языками трепещите, здоровее будет. Если кто спрашивать будет, скажете, уехал в Белоречье, к примеру.
Маман Сашкина давай бубнить, что у нее там какая-то свояченица, правда она ее сроду не видала.
- Ну вот, говорю, очень хорошо, если что - он там.
Мать давай причитать, а отчим как глянул в конверт, так давай ее ногой под столом пинать. - Вы, - говорит, - передайте, что мы премного благодарны. Все в точности исполним.
И опять жену свою толк ногой под столом.
Влад к пацану своему заходил, про любовь ему что-то загонял. Думаю, пацана его любовь изрядно проняла, до самых печенок. Потом, когда мальчишка чуть отлежался, давай Белого просить: «Вы же свое получили, отпустите». Влад ему сначала лапшу на уши вешал, типа: «Подожди, отлежись, извини, так получилось, погорячился я».
Как-то у них разговор один случился. Пацан уже ходил, плохо, правда. Зашел Влад на него полюбоваться. Комплименты ему там всякие: «Как ты сегодня хорошо выглядишь, уже почти поправился», и прочая лабуда. Тут малец давай свою волынку тянуть, мол, спасибо вам, конечно, за все, но пора бы мне уже и честь знать, отпустите меня уже домой.
На этот раз Белый ему все и высказал. Типа, никуда ты не пойдешь и никуда от меня не денешься. Сильно ты мне понравился, и отпускать я тебя не собираюсь. На этом месте с пацаном форменная истерика приключилась. Никогда не слышал, чтобы так рыдали. Повалился он Белому в ноги, за сапоги его хватает: «Отпустите. Вы же обещали, что если я приду, вы отцу долг простите. Я же все сделал, как вы хотели...»
Влад ему и говорит: «Про то, что я тебя отпущу, речи не было. И вообще, я с пидорасами ни о чем не договариваюсь. Еще раз рот без разрешения откроешь, огребешь так, что мало не покажется».
На тех словах он и вышел, а малой в дверь давай стучать, рваться и одно кричит, чтобы выпустили, ага разбежались… Вечером я ему еду принес, он на полу у стенки сидел, лицом в колени уткнулся. Есть он с тех пор перестал, кормили насильно. Целыми днями на постели лежал, в стенку глядя.
Через несколько дней Влад к нему зашел, смурной такой, видно, что не в настроении. Слышу, кричит мальчишка, навроде того: «Что вы за негодяй, ненавижу, руки уберите». Потом был звук удара. Мальчишка только вскрикнул. «Рот свой закрой», - это уже Влад. Потом у них возня была. Пацан все просил: «Не надо. Пустите». Ясно, чем у них дело там закончилось. Белый вышел потом довольный. А к мальчишке опять врач приходил, и простыни выносили. А на них — пятна крови. Опять он лежал, не вставал, ел сам, мало, правда, но ел. Не хотел, чтобы насильно запихивали.
Влад с неделю по делам был в отъезде. К Маринке с детьми ездил в Ильичевск. Они на лето с Дашкой к нам поближе перебрались. В Красногорск-то ездить каждый раз - не ближний свет. Семьянин он был неплохой. С Маринкой нормально у них все было. Детишки в хороший садик ходили, Маринка не работала, все по салонам сидела, они с моей Дашкой большие подружки были, ну, все как у людей. А что помимо случалось, так это же не в ущерб семье. А это самое главное, по-моему.
Как в деревню вернулся, дела порешал, и к пацаненку наведался. Давай заливать: «Я соскучился. Как тут мой малыш». Пацан в угол забился. «Не подходите ко мне, не трогайте. Я вас ненавижу, вы это понимаете?»
Влад послушал весь этот расклад, снял ремень свой армейский, пряжка на нем была здоровая. Отходил он пацана ремнем от всей души. Вот это было шоу. Мальчишка кричит, по комнатке своей мечется, не знает, как от ударов увернуться. В дверь случайно рванулся, а она не заперта. Видела бы ты, с каким лицом он от Влада бежал, рубашка на нем почти изорвана, руки все исполосованы, видно, он закрываться пытался.
Я его поймал, держу, а он как зверек из западни рвется, глаза безумные, видно, от боли совсем ничего не соображает. Влад вышел, за волосы его в комнатушку потащил.
«Дверь, - говорит, - закрой».
Запер я дверь снаружи. Сколько он там его еще бил, не знаю, только мальчишка уже и кричать перестал, а все слышно, что Влад его хлещет.
Потом, когда пацана водой обливали во дворе, он глаза кое-как открыл. Живого места на нем не было. Влад ему сказал такую речь: «Ты моя сука, я твой хозяин, еще раз вякнешь, получишь в два раза больше, понял?» Пацан на него смотрит, глаза у него просто огромные, зрачок темный во весь глаз. Глядит, и сказать ничего не может, не соображает ничего вроде. Тут Влад его сапогом в бок: «Поняла, сука, что тебе говорят?» Тут мальчишка вообще весь сжался. «Да,- говорит,- я понял, все понял, не надо больше, не бейте». А сам задыхается, словно и дышать ему больно.
В общем, пока мальчишка в лежку лежал от такой науки, Белый к нему каждую ночь приходил. Мальчишка только с вечера кричал, а ночью только стоны было слышно.
Где-то через неделю после этого урока, помню, дело к осени шло, зашел Влад к своему любимчику с утра, типа: «Как поживаешь, как вообще дела?» Пацан к тому времени уже и не трепыхался почти, только смотрел так, что аж за душу брало. «Что вы хотите услышать?» - говорит. Влад ему: «Хотелось бы услышать, что ты меня любишь или привык хотя бы, или еще чего». Пацан ему отвечает: «Можете меня хоть убить, от этого я вас не полюблю. А вам не все равно, что я чувствую, вы со мной делаете, что хотите, и не спрашиваете согласия».
Влад ему и говорит: «Все видели, как ты в машину сам садился и в ресторане был. И что ты со мной спал, последняя собака в округе знает, и все понимают, почему — из-за денег. Тебе тут все равно уже не выжить, затрахают в прямом смысле...» На этом месте мальчишка не выдержал, кинулся на Белого, кричит: «Ах ты, скотина, тварь, ненавижу». Тот его быстренько скрутил, руки за спину заломил. А пацан все не унимается: «Какая же ты скотина, тебе самому не противно?! Убей меня лучше, я рядом с тобой даже дышать не хочу!»
Видать, изрядно его Белый тогда достал. Как ты думаешь, чем у них дело кончилось? Ну да, Влад его завалил и оттрахал за милую душу. Ох, и долго после этого мальчишка ревел. Я к нему несколько раз заходил, а у того все глаза были на мокром месте, он к окошку все время отворачивался, что бы не видно было. Халат на нем был длинный темный, вот он в него кутался и сидел на полу у стены, нахохлившись, как раненая птица, которая уже никогда крылья в вольном небе не расправит».

8.

Алинка сидит на берегу в наушниках, расшифровывает диктофонную запись:

«***Записано со слов Ивана Михайловича Полевого, 23 июля 2008 г.***
Единственный, кто решился за Сашку вступиться, был библиотекарь наш старый, Матвеич. Фронтовик бывший, смелый был человек и умнейший к тому же. Царствие ему небесное, дай я за него выпью. Хороший человек был, только он нормально к механизаторову пасынку и относился. Возился с ним, книжки они всякие читали, на скрипке его пиликать учил да картинки малевать. Все говорит: «Надо же, какой талантливый ребенок, жаль, нет ему здесь развития». Ну придумал тоже, развитие, в то время все думали, как с голоду не помереть, а не про развитие.
Да что ты все дергаешь-то меня! Дальше, да дальше! Я тебе что, радио што ли! Подожди, дай закусить.
Ну вот уж как с месяц Сашка нигде не появлялся, библиотекарь забеспокоился. Он думал, что тот на дальние делянки подрядился, свеклу собирать. Но наши как раз вернулись, сказали, не было его там.
Тут до Матвеича слухи стали всякие нехорошие доходить, ну про то, что я тебе уже рассказывал. Матвеич не поверил сначала, потом ему Ивановна наша под большим секретом и рассказала, сам, говорит, вышел и сам в машину к Белому сел, с тех пор его никто и не видел.
«Пойду, - говорит Матвеич. - Спрошу у этого Белого, что он вообще вытворяет. Он что, решил, что хозяин тут?» Я ему: «Ты поаккуратней с ним, а то хрен их знает, бандюков этих». – «Я фрицев на фронте не боялся, всю войну прошел, нечего меня бандюками пугать, распоясались они совсем».
Вот Матвеич наш собрался с утра, в чистое оделся. Пошел.
Белый его хорошо принял. Он как раз побрился, рубашку свежую на себе застегивает. Одеколоном хорошим от него пахнет. Довольный чем-то. Под нос себе песенку какую-то мурлычет. Друг мой говорит: «Может, мне обождать?» Белый: «Нет, что ты, батя, проходи, садись, что за дело у тебя, рассказывай, чем смогу — помогу».
Библиотекарь ему: так и так. Вот мальчик пропал, Сашенька, механизатора пасынок. Уж с месяц как нет. А мальчик в школе хорошо учится, семье своей помогает и вообще очень талантливый ребенок, на скрипке хорошо играет. Лауреат районного смотра-конкурса молодых талантов.
Белый говорит: «На скрипке, значит, играет. Лауреат, говоришь. Хорошо. Так ты хочешь, чтоб я розысками занялся, давай организуем, что ж ты раньше молчал?» Библиотекарь мнется: «Да я уж не знаю, говорят, он с вами в машину садился и уехал с вами же куда-то». А Белый аж хмыкнул: «Так ты вот про какого мальчика. Ну, так сразу бы и сказал. Теперь припоминаю, да это тот мальчик, что попросился на машине его подвезти к родственникам в Белоречье, давно он их не видел. Он там собирается в школе дальше учиться. Ты же сам говоришь, что ребенок талантливый, чего ему в этой деревне пропадать? Мы, пока ехали, поговорили, он — человек необычной судьбы. Результат дружбы народов, так сказать. Как, он тебе ничего не сказал о своих планах? Странно. Ну да бог с ним. Как дочка твоя поживает, второго внучка тебе родила? Как они, все здоровы? Ну и хорошо, здоровье-это главное. И здоровье наших детей и внуков напрямую зависит от нас».
И бровью эдак повел, что Матвеич вскочил и давай откланиваться. «Спасибо, - говорит,- вам за информацию. Я просто не знал, извините».
Белый ему: «Да без проблем, заходи если что. Может, останешься позавтракать?»
В это время во дворе под навесом стол накрывали.
Матвеич: «Нет, нет, спасибо, идти нужно, дела». И давай чуть не бегом со двора, в воротах с самим майором Евсюковым столкнулся, это был глава милиции нашего района. Он к Белому на завтрак, оказывается, приехал. После этой встречи библиотекарь наш успокоился, тем более, что у механизатора бывшего и правда в Белоречье какая-то родня дальняя была, по чести сказать, они с ней сроду не общались. Белоречье - это за райцентром аж было. Но мало ли что пацану в голову пришло. Вас, молодых, не разберешь».

Закончила писать, аккуратно вкладывает или подшивает в папку.
Вот, теперь все сходится. Следом идет:

«***Записано со слов Макса С., 24 июня 98 г.***
А вот еще прикол был, в октябре уже где-то. Притащил Влад скрипку откуда-то и давай мальчишку заставлять: «Играй, мол, лауреат». Тот сначала упирался: «Я не играл давно, забыл уже все. Руки еще болят». Влад ремень свой снял, у пацана аж дыхание остановилось, по-моему. Влад ремень на гвоздик повесил и опять на стул сел ногу на ногу, и смотрит так внимательно на музыканта своего.
Тот скорее за эту скрипку схватился и давай ее настраивать всяко. За струны ее дергает, подтягивает что-то. Настроил он ее кое-как и спрашивает: «Что вам сыграть?»
Сам стоит, рубашка на нем длинная, белая, типа бабской ночнушки, и халат этот его всегдашний. Влад сказал, так удобнее: штаны пока снимешь, уже перехочется, а так - рубашку задрал и вперед. Стоит наш лауреат, в пол смотрит, руки опустил, в одной скрипка, в другой смычок.
Молчим. Я на Влада смотрю, он голову наклонил и так искоса на пацана поглядывает, и вижу, что уже злится. Пацан чует, что долго тишина стоит, глядь на Влада, потом они оба на ремень посмотрели.
Мальчишка аж подхватился, и давай пилить чего-то на скрипке на этой. Прикольно было, я тебе скажу, красиво так. Пропилил он эту свою сонату или фиг знает, как ее звать, и остановился, передохнуть вроде. Стоит, дышит тяжело, в пол смотрит.
Гляжу, Владу нравится. Он опять ему: «Давай играй дальше, чего стоишь?» Мальчишка вскинулся, давай какую-то другую мелодию играть. Но на этот раз грустная такая, скрипка вроде как человеческим голосом плачет, да красиво так. Влад слушал, а потом встал, подошел к мальчишке и скрипку у него из рук вырвал. Пацан заигрался, вздрогнул - не ожидал он такого. Ну чем все эти игрища кончились, всем известно. Скрипку — в угол, скрипача мордой в подушку, и отпялил Белый своего лауреата так, что тот только выл тихонько.



to be continued

запись создана: 21.12.2009 в 11:16

@темы: Writing

---

Главы 9, 10

Автор: Sandy van Hiden

Фэндом: Ориджинал
Бета и соавтор: Zwennja
Рейтинг: R
Жанр: angst, драма, сhan-slash
Предупреждения: non-con, жестокость, аморалка, секс с несовершеннолетними, нецензурные и просторечные выражения

Размер: макси



9.

Вскоре после этого Белый решил своему мальчику подарок сделать. Он мне показывал, кольцо, прикольное такое, типа с бриллиантом.
Я говорю:
- Не возьмет, откажется.
Влад мне:
- Возьмет, и еще спасибо скажет.
Решил я глянуть на эту сцену. Зашел он к своей красоте. Пацан, как всегда, у окна стоит, в решетку вцепился, все на розы свои пялился, да только их и видно было из окна-то.
Потом повернулся, смотрит на нас. Ничего хорошего не ждет. Белый к нему подошел: «Руку, - говорит, - дай».
Мальчишке аж взбледнулось. Однако руку подал, куда деваться. Потом кольцо увидел, давай дергаться, типа: «Нет, я не возьму, не надо». Влад ему кольцо на палец одел, на безымянный, на левую руку. Тут этот наглец кольцо снимает и шварк его об пол. И опять: «Я не возьму!»
Влад его хрясь по морде, вроде не сильно, но мальчишка ойкнул, за лицо схватился, сквозь пальцы кровь течет, а пальцы-то дрожат. Влад ему: «Подбери». И ближе придвигается, типа второй раз вмазать. У пацана нервы не выдержали, он на коленки опустился, колечко подобрал, нехотя так, правда.
Белый ему: «Одевай». Мальчишка на него глянул. Начал кольцо одевать, только руки у него тряслись, не сразу получилось, и кровь одно на пол капает и на халат его, и руки все уже в крови вымазаны, и кольцо. Вот он его одел и вроде встать хочет. Белый его обратно на колени толкнул. Пацан в непонятках, на Влада смотрит.
Тот ему: «Извинись».
Пацана аж передернуло всего, но из себя выдавил: «Простите».
Влад дальше: «Подарок понравился?»
Пацан опять пищит: «Да». И одно кровь пытается остановить, она уже по рукам льется, в рукава халата затекает.
- Что надо сказать?
– Спасибо.
– Вот так, а теперь умывайся и за собой прибери, на ковре хоть одно пятно увижу – огребешь еще.
Мальчишка встал с трудом, на Влада глянул и хотел уже в ванную идти.
Влад ему:
- Еще раз так посмотришь – получишь ремня.
Пацану аж плохо сделалось. Он глазами в пол уставился и давай ходу за дверь.
Долго он потом за собой вымывал. Одной рукой тряпку мокрую у лица держит, чтобы кровь унять, а другой – ковер оттирает. Потом еще халат свой застирывал. Судя по тому, что Белый его в тот день больше не бил, вычистил, видать, все хорошо.
Потом все цацки принимал и даже вякать не пробовал. Одно только «спасибо» говорил, и глазами в пол глядел.
Я думаю, все правильно, если тебе кто приятное хочет сделать, зачем же быть свиньей неблагодарной?

10.

Как-то еще было нас Ванька, председателев помощник, на свадьбу еще пригласил. Родня какая-то у него была. Осенью же всегда в деревнях свадьбы играют. Мы с Владиком приперлись, нам-то что. Белый бабла в конвертике подарил и колечко невесте, простенькое такое, у Сашки даже самое завалящее намного круче было. А тут невеста чуть в обморок от счастья не хлопнулась, типа как ей подфартило. Наверное, и внукам будет рассказывать, как сам Влад Белый у нее на свадьбе гулял.
Сидим, в общем, нормально все. Жених с невестой целуются, гости песни орут, все дела. Самогон был хороший у них, тут ничего не могу сказать, конкретно забирал. У нас же в бригаде как и у всех — сухой закон, старшим-то если очень хочется, то можно, изредка. В общем, ужрались все в умат, поперлись драться, ну, как всегда - женихова родня что-то с невестиной не поделили, вопят все во дворе.
Я тоже хотел пойти кости размять, а то оно как напьешься, так и тянет кому в рожу зарядить. Но тут вижу такую прикольную картину: Владик к невесте подсаживается и начинает ей что-то в розовые ушки дуть. А у него для телок взгляд такой специальный, он как начнет типа на телку глядеть и чего-нибудь ей в уши заливать, та краснеет, хихикает, на Влада поглядывает, глазки опускает и в конце концов ему дает.
Я Белому давай глазами и всем своим фейсом показывать, типа, ты что творишь? Есть у тебя что святое в душе? Белый мне так же взглядом отвечает, короче, типа, не ссы, все путем, и давай опять девку взглядами своими обрабатывать. Я сижу, смотрю. Ну что ты думаешь? Надул он ей чего-то в уши, встали они и рулят в спальню. В общем, пока жених с кем-то дрался, Владик невесту оприходовал. Я со злости пошел и подружку невесты трахнул, потом еще какая-то фря подвернулась, оно же когда пьяный, все бабы красивыми кажутся.
Потом смотрю - народ валит в дом, я быстрей за всеми, думаю, Белый успел там процесс закончить, а то как-то некрасиво получится. Успел. Все зашли, а Владик уже за столом сидит, салат задумчиво жрет. Невеста попозже появилась, красная вся, растрепанная, да этого уже никто не заметил. Тогда все уже растрепанные были и красные. Мы еще чуть посидели, Белый говорит: валим, завтра на стрелку ехать.
Притащились мы домой, Владик к флигелю прется. Я говорю:
- Пошли спать уже, ты что, не натрахался еще?
Белый мне:
- Не транди, щас гляну, все нормально или нет, и пойдем.
Да что там ненормального могло быть. Пацан принципиально на полу спал, не хотел на кровать ложиться, типа, там с ним что-то нехорошее делали. Я ему сколько раз говорил, спи на кровати, ну нет, упертый такой, что ему сделаешь?
- Где ключ? – Влад говорит.
- Да где? Тут, на крылечке под ковриком.
Заперлись мы во флигель, пьяные в дым, в коридорчике свет включили, Влад дверь открыл в Сашкину комнату. Тот, как всегда, на полу дрых – нас, видать, услышал, на полу барахтается, запутался в халате своем, давай от света закрываться, жмуриться. Влад такой:
- Ты почему на полу спишь? Нехорошо. Давай на кровать ложись.
Пацан спросонья обалдел от такой заботы. Кое-как на ноги встал, поперся на кровать. Белый прям как добрый папа, давай укладывать, да оперся на Сашку, так что тот на кровать и свалился, а Белый на него сверху, подмял под себя и, по ходу, там и дрыхнуть собрался. Я говорю:
- Ты тут останешься?
Он говорит :
- Да.
Слышу, он малому говорит: «Вот видишь, как тебя трясет, замерз совсем на полу-то».
- Как бы пацана, - думаю, - не задавил.
Наутро башка трещала неподобно. Я как раз сидел, пиво пил, когда Владик приперся. «Дай и мне, - говорит, - пивка, самогон, зараза, крепкий у них».
Я говорю:
- Ты дверь во флигеле запер?
Он говорит:
- Нет.
- А если сбежит?
- Да он сейчас не очень в настроении бегать.
Ну что ты тут скажешь. Перед отъездом, думаю, пойду посмотрю, запереть надо бы для порядку. Бежать-то все равно не сможет, ну чтобы по территории не шарашился.
Захожу. Малой, видать, недавно из ванной вылез, следы мокрые. Я к нему в комнату, он у стенки сидит, одной рукой рот себе зажимает, другой за живот держится. Видать, ревел, а как меня услышал - сам себе рот зажал, чтобы я типа не услыхал. Я говорю:
- Может, болит что? Врача позвать?
- Нет! - выкрикнул, со злостью так, как руку от лица убрал и глазами прям показывает, в каком направлении мне дальше двигаться.
Я, конечно, мог бы эту заплаканную мордашку подпортить, но, думаю, кукла-то не моя, пускай Белый сам разбирается. Запер дверь, в дом поперся. Белый на веранде сидит, на виды любуется да пиво глушит.
- Когда ты пацана уже отпустишь, а то он шизует там сам по себе.
- Отгребись ты от меня, и так башка трещит. Бля! Время сколько? Стрелка ж седня!
Ломанулись мы в машину, поперли в Ильичевск. Рожи у нас, конечно, перекошенные были, но гаишники чуть не кланялись, глядя на наше превышение, номерок нашего «мерина» давненько на всех планерках озвучен был, я так думаю.

Влад, все-таки, наверное, потом решил, что перебор какой-то получился, или просто случайно вышло. Через время денек погожий выдался. Солнечный, ясный.
Влад говорит: «Поехали, постреляем по мишеням за полями, а то давно пацаны не отрывались. Форму теряют. Сашку с собой возьмем».
Он ему на выход прикид купил: свитер белый под горло, джинсы, плащ кожаный. Сашка в этом прикиде не пацан был, а так, супермодель хренова.
Организовались быстро. Я бойцам сказал. Мальчишке велел собираться.
Приехали. Погода классная была. Солнце. Тепло. Паутинки в воздухе летают.
Поставили мишени, давай пристреливаться.
Белый мальчишке говорит: «Пострелять хочешь?» Тот мнется, не знает что сказать.
Влад его тогда перед мишенью поставил и объясняет, как целиться нужно.
Выстрелил Сашка, его отдача хорошо дернула, но Влад сзади стоял, подстраховывал.
А пистолет у Влада тяжелый, боевой. Барабан полный. Пацану не так просто его было держать, но он старался, хотя в последнее время ничего тяжелее скрипки в руки не брал. Выстрелили они пару раз.
Потом Влад мальца отпустил и ко мне что-то сказать отвернулся.
Уже никогда не вспомню, о чем мы терли, вдруг смотрю, Влад аж в лице изменился. Оглянулся я, а Сашка уже наган поднимает. Как в замедленной съемке это все было. Наган тяжелый, он его двумя руками держит. В правильной стойке, стервец, стоит. Как сейчас вижу глаза его синие, спокойные такие, внимательные над дулом пистолета. Руки тонкие в рукавах кожаного плаща, скрипач, блин! И не трясутся вообще. Медленно курок взводит. И взгляд такой, что я сразу определил, щас выстрелит.
Помню, у меня в башке одна мысль: «Все, трандец. Патронов в барабане еще до хрена!»
Вся жизнь, бля, перед глазами пронеслась. С детьми мысленно прощался.
Не знаю, почему он замешкался немного, две секунды где-то. Может, потому что Влад к нему повернулся, и в глаза они друг другу посмотрели. Влад вроде как к нему двинулся. «Стреляй, - говорит, - прямо в сердце. Не промахнись». Мальчишка на шаг назад отступил. И уже на спуск давить начал.
У меня аж в ушах зазвенело.
И вот этих двух секунд пацану и не хватило. Я и сам не понял, как Белый у него из рук пистолет выбил. Мальчишка на ногах не удержался, упал. Вроде за пистолетом дернулся, да куда уж там. Влад на него сверху навалился, руки его к земле прижал, и глядят они друг на друга так, что можно было спичку между ихними взглядами поджечь.
Ну, думаю, тут он Сашку и закопает. Живьем.
Но нет, Влад так посмотрел на мальчишку, и поднялся.
– Оружие ему больше не давать, - приказал.
И пошел дальше целиться. Пацаны между собой переглядывались, однако ничего не сказали. Пошли тоже своими делами заниматься.
Сашка сел на землю. Сидит, тяжело так дышит, и вроде глаза ему открыть трудно, и ни на что ему смотреть не хочется. Я ему:
– Вставай, застудишься, земля холодная.
Встал он, на меня даже не глянул. Потом повернулся и пошел к берегу речки. И стоял там долго, ото всех отвернувшись. Никто к нему не лез тогда. Я хоть его и караулил, но издали. Смотрел, как ветер с реки его волосы перебирает. Солнце уже низкое и блестит, отражается в его каштановых кудрях. А за речкой - лес золотится в лучах осеннего солнца. Птицы над лесом летят. Небо синее-синее, прозрачное, высокое.
Красиво было.



to be continued

запись создана: 24.12.2009 в 16:01

@темы: Writing

---

Глава 11,12

Автор: Sandy van Hiden

Фэндом: Ориджинал
Бета и соавтор: Zwennja
Рейтинг: R
Жанр: angst, драма, сhan-slash
Предупреждения: non-con, жестокость, аморалка, секс с несовершеннолетними, нецензурные и просторечные выражения

Размер: макси

11.

Ноябрь уже к концу подходил. Холодно было реально. Влад из Ильичевска явился. С Ванькой, помощником председателя, первым делом все вопросы перетер. На следующее утро Белый, как всегда, пошел своего лауреата навестить. Все как обычно, как зашел, через время слышу, мальчишка начинает причитать. Влад ему по доброте душевной разрешал поплакаться немного в самом начале, типа подождите, больно и все такое. Влад говорит, блин, каждый раз как в первый, поначалу тяжело идет.
Сижу, курю. Попричитал мальчишка, затихло все, ну, думаю, процесс пошел. Где-то через полчаса, слышу, опять причитает - что такое, не понял. Потом, уже после всей феерии, мне Влад рассказал, что этот хитрец давай опять на свободу проситься. Видать решил, раз мужик кайф получил, надо случаем воспользоваться, секс-бомба, бля.
Слышу, Влад орет: «Да куда ты пойдешь? Ты ведь сосать да зад подставлять только и умеешь! На трассу, что ли? Чего нюни распустил? Куда морду воротишь, в глаза, говорю, мне смотри! Что, недоебом страдаешь, по соплякам своим соскучился?»
Что малой пищал, я не разобрал.
Потом опять Влад: «В чем пришел, в том и уйдешь. Сука неблагодарная!»
Тут пацан давай с себя цацки сдирать, которыми Белый его уже обвешать успел, кольца всякие, цепочки. Поснимал все и Владу протягивает: «На, мол, забери».
У того вообще крышу сорвало. Ударил мальчишку по руке, золото во все стороны полетело, Сашка еле отвернуться успел, чтоб в глаза не попало. Стащил Влад с мальчишки халат и в одной рубашке на улицу поволок. Тот еле на ногах успевает устоять, семенит, чтобы не упасть.
Влад его вытащил за дверь да как швырнет с крыльца со всей силы. «Иди, сука, куда хочешь!» Мальчишка ударился, видать, сильно, потому как и подняться не сразу смог, видно, у него аж в голове все помутилось от такого удара. Нет, смотрю, встает, - шатает его, правда, - и на Влада смотрит. «Ну, - думаю, - сейчас прощения попросит, и чтобы обратно в тепло». Потому что на улице реально холодно, а он босой и в одной рубашке.
Так что, ты думаешь, этот стервец учудил? Постоял он так, в себя чутка пришел, пару вдохов-выдохов сделал, да как ломанет к воротам, а они как раз открытые были.
Мы с Владом прифигели оба. Потом давай следом.
Флигелек не так-то близко от ворот был, надо было еще зеленую изгородь обогнуть, которая флигелек от обозрения прикрывала. Но пацан несся так, что Олимпиада отдыхала.
Влад давай нашим сигналить, типа: «Закрывайте!» А мальчишка несется по дорожке - аж пятки сверкают, и рубашка на нем развивается. Он тоже видит, что ворота открытые. Блин, там точно рекорд по бегу на короткие дистанции был, я тебе отвечаю. Еле успели ворота закрыть. А там железная решетка. Он так грудью об нее ударился, как птицы из клетки пытаются вырваться. Вцепился руками в прутья, рвется, кричит что-то, нам оттуда не слышно. Руками что-то показывает на нас. По губам вижу, кричит: «Он отпустил меня, отпустил!» Наши ни-ни - не открывают, а он опять вцепился в решетку и бьется в нее. Потом кинулся к охранникам, хватает их за руки, видно, просит: «Откройте, ради бога, откройте, он же меня отпустил!» Мы так и стоим, глядим на все это. На улице мороз, но он его вроде не чувствует. Те стоят, не знают чего делать, на нас смотрят. Тут Влад в себя пришел, кинулся к воротам, ну и я за ним. Мальчишка, как нас увидел, так опять в решетку вцепился, толкает, рвется, да куда ему, не уйти. Потом смотрит на Белого, глаза огромные, все в слезах. «Вы же отпустили, скажите им, что опустили!» Сам весь трясется, губы синие, да и сам весь синий. И словно не замечает, что совсем заледенел. «Пожалуйста, пусть откроют, пожалуйста». Вид у него безумный. Прижался спиной к решетке, сам еле стоит, смотрит на нас заплаканными глазами. Тут Влад мне: «Забери». Я к малому подходить, а он опять в крик: «Не трогайте, нет!» Кинулся куда-то в сторону, но я его легко поймал, он от холода уже двигаться толком не мог. Схватил я его, а он весь как лед. Кинул себе на плечо. Он кричит, кулаками бьет меня по спине, рвется, рыдает. Я его без труда заволок во флигелек. Ох, и кричал он тогда, скажу я тебе. Все рвался встать. Давно с ним такого не было. А рыдал он так сильно и никак не мог остановиться. Все пытался подняться и из комнаты выйти. Я его хватал, швырял на кровать. Я бы его и привязал, только Влад насчет этого ничего не сказал, пришлось дверь снаружи запереть. К вечеру он затихать стал. Уже стемнело, я у него свет не включал, думаю, он в темноте-то быстрее успокоится. Только стонет он как-то жалобно совсем - пойду, думаю, посмотрю. Захожу, он лежит, постель всю сбил и стонет тихо так. Я ему рукой лоб потрогал, а он горит весь, и бормочет что-то, головой мотает. Простыл. Сколько он голый на морозе бегал. Пришлось Доцента звать, он ему укол сделал. Я на пацана смотрю, а он как неживой - под глазами тени, дышит с трудом. Я спрашиваю: «Чего делать-то с ним?» -«Ничего, - говорит, - пусть в покое лежит. У него простуда сильная, таблетки будете давать, я оставлю. И лучше его не трахать пока, но это вашему жеребцу хрен докажешь. Пусть не трогает его хотя бы сегодня, а завтра я приду, видно будет».
Белый пришел за полночь, злой. «Чего, - говорит, - Доцент сказал?» Я ему ответил, как было. Он зашел в комнату. Малой лежал, дышал еле слышно. Влад ему лоб потрогал: «Да, - говорит, - горячий». Болел он долго тогда, кашлял сильно. Если ты думаешь, что Влад его не трогал, то ошибаешься. Он дал ему пару дней отдышаться, а потом начал трахать еще пуще прежнего. Я говорю: «У него же температура, разве можно?». Влад мне: «А я ни у кого и не спрашиваюсь, он сейчас внутри горячий такой! Класс!»

12.

В принципе, в деревне-то неплохо было, на охоту можно было ходить. Девки вроде ничего. Я к своим в Красногорск, бывало, наведывался. Белый тоже. Он давно уже говорил, что у его отца со здоровьем проблемы, толком не рассказывал, говорил, что мать его отца кое-как в больницу выгнала, типа провериться, анализы не очень хорошие были. Но оно мне сильно не надо было, я к своим родакам заезжал, мы с Дашкой-то отдельно почти сразу жили. Как раз в то время квартиру разменивать начали, возни много было.
Я у Белого отпрашивался на несколько дней Новый год со своими встретить.
Что с Сашкой в это время было, спрашиваешь. Пацан болел долго тогда, вроде как помереть решил. Владу пришлось в Красногорск ехать в январе, что-то с отцом его совсем какие-то нелады были. Влад мне велел за делами присмотреть, пока его не было, ну и заодно красоту его караулить. Не скажу, чтобы я с пацаном безвылазно сидел, по бабам больше бегал, в деревне зимой скукотища неподобная, только бабами и спасался. На рынок наведывался, но там зимой особо ничего интересного не было. Бывало, что приходил под утро, печка, случалось, потухнет - во флигеле дубак, пацан лежит, трясется весь. Он уже в туалет еле вставал, чуть не ползком лез. Я что, печку, конечно, растапливал, хотя и не нанимался. Влад в городе, пацану все хуже делалось. Я у Доцента спрашиваю:
- Чего он? Ты же его вроде уколами колешь, все дела.
Доцент мне стал гнать, что организм не борется, типа, когда человек жить не хочет, ты его хоть заколи лекарствами-то, а все будет бесполезно. Ну, думаю, пусть помирает, раз ему так приспичило, а мне в этой деревне сидеть никак не интересно, может, быстрей в город вернусь. А то по Данилке сильно соскучился, они с владовым Лешкой погодки. Сижу как-то на крылечке, курю, сам с собой рассуждаю, что пацана, в принципе, в саду закопать можно, а родаки его… так с алкашами мало что может случиться, заслонку в печке не закрыли, к примеру, да мало ли. Так вот вечером Владу и сказал по телефону, когда уже все новости перетерли, типа, как пацан помрет… Белый офигел конкретно, аж в трубке было слышно.
- Какой, -говорит, - пацан?
Он даже и не врубился сразу
- Ну Сашка, - говорю, - лауреат этот.
Белый какое-то время все это переваривал, потом спрашивает:
- А с чего это он помрет, вроде нормально же все было. Доцент к нему ходит?
- Да ходит, колет его, но что-то у малого с психологией, это Доцент сказал, я не понял толком, типа он сам жить не хочет и от этого выздоровление никак не получается.
Слышу, Влад заматерился, трубку бросил.
Через день у нас уже объявился.
Никуда не пошел, сразу во флигель заперся.
Я печку натопил пожарче, все честь по чести. Пацан как назло в тот день совсем плохой был, заговаривался уже, бывает, начнет бредить, такую ерунду несет и одно Ленку какую-то зовет. Это я потом допер, что это сестра, видать, ну мать еще звал, да я сильно его не слушал. Не ел он давно уже, что толку запихивать, его все равно рвало потом. Похудел он сильно, кожа на лице натянулась, одни глаза только и остались.
Влад подошел к пацану, смотрит на него.
- Душно здесь, - мне говорит, - почему? Не проветриваешь, что ли?
- Да я что, сиделка, - думаю, - но вслух ничего не сказал, смотрю, Белый злой. Сашка дышал плохо уже, трудно так. Узнал он Белого или нет, даже не скажу. Вроде присматривался, как разглядеть хотел. Потом, видно, досмотрелся и сипит так, что еле разберешь:
- Разрешите, - говорит, - снять... Давят...
И тянет цепаки, что у него на шее висели. Тьфу, я как глянул, а бирюльки на нем все одетые, он, видно, и снять их сам боялся.
Белый мне глазами показывает, типа, снимай. Сам к окну подошел и смотрит, и вид у него такой, что он к едрене фене щас весь флигель разнесет. «Я, - думаю, - тут причем? Я эту историю не затевал, а тут как бы самому в морду не огрести».
Стянул я с пацана все эти цацки, некоторые цепочки порвать пришлось, чтобы не возиться с замками-то. Пацан раскашлялся не ко времени, а он как зайдется, так после ему полчаса надо, чтобы отдышаться. Да я уже все с него снял, кольца эти да цепочки с браслетиками. Пойду, думаю, приберу их куда, может, Маринке потом подарит.
Пацан вроде давай ерунду опять какую-то плести все про сестру, про мать, вроде их зовет.
И по новой давай кашлять, потом сипит:
- За что?
Белого аж передернуло. Глянул он на малого, потом мне:
- В доме натопили?
- Ну да, я Степаныча предупредил вчера еще, что ты приедешь.
Белый к машине сходил, смотрю - шубу несет, длинную такую. И опять во флигель рулит. Шубу на руках расправил: «Клади, - говорит, - Сашку на нее».
Я, конечно, мальчишку поднял, весу, считай, в нем почти не осталось, на руки Владу положил и в шубу замотал. Смотрю, он его в дом тащит. Иду я следом и рассуждаю грустно сам с собой, что друг мой еще и некрофил вдобавок. Видать, полуживого пацана решил напоследок трахнуть.
В доме воздух получше, конечно, был, кто же спорит. Белый велел спальню для гостей открыть и воды нагреть. Потом они Сашку с Мироновной вместе купали, со старушкой немой, что по дому помогала. Кудри Сашкины пришлось обрезать, они все равно колтунами сбились. Влад малого в спальне уложил, потом они весь вечер с Доцентом Сашкин организм обсуждали, врач говорил, что не в лекарствах дело, а в том, что он сам бороться с болезнью не хочет, по каким-то там психологическим причинам. Весь вечер про это гнали, мне скучно стало, и я спать пошел.
Утром мы с Владом базарили про отца его. Белый сказал, что сейчас обследование в Москве, а потом придется операцию делать, а где, еще не решили. Потом он к пацану пошел.
Сашка за ночь еще не помер, хотя дышал все равно плохо. Влад сел на стул рядом с кроватью, на Сашку смотрит.
- Ну чего ты, - говорит, - разболелся так? Выздоравливать уже пора. Вот выздоровеешь — домой пойдешь.
Тут у Сашки прям судороги начались, как он расплакался:
- Зачем вы говорите так, все равно не отпустите. Я вам не верю!
Да как давай кашлять. Его счастье, что все равно уже помирал, обычно люди в своем уме стараются Белому таких слов не говорить. Влад мне:
- Воды дай!
Приподнял малого на кровати, воду ему сует. Ну, если пацан и хлебнул чего, все равно эта вода потом на подушках была, я же говорю, ничего в нем уже не держалось.
Белый схватил Сашку, тряхнул его хорошенько, тот аж кашлять на какое-то время перестал.
- В глаза мне, - говорит, - смотри! Я тебе отвечаю. Слышишь меня?
И еще раз пацана тряхнул, чтобы получше дошло, видать.
- Я тебе отвечаю. Выздоровеешь — пойдешь домой. Понял?
Сашка со страху аж кашлять перестал, кивает, типа, понял. Влад его на кровать опустил, говорит мне:
- Скажи, чтобы постель перестелили.

запись создана: 24.12.2009 в 19:55

@темы: Writing

---

Глава 13

Немного сладкого на ночь-))

Автор: Sandy van Hiden

Фэндом: Ориджинал
Бета и соавтор: Zwennja
Рейтинг: R
Жанр: angst, драма, сhan-slash
Предупреждения: non-con, жестокость, аморалка, секс с несовершеннолетними, нецензурные и просторечные выражения

Размер: макси

13.

Дня через три, после как Сашку в дом перенес, Белый решил ему приятное сделать - Ленку, сеструху, в гости привез. Она разодетая вся, прямо как Владова дочка, была. Белый-то давно ей шмотья хорошего купил, да бабку одну попросил за ней приглядывать, когда родаки совсем упьются, ну, там, покормить ее вовремя, да и вообще приглядеть. Заходит, значит, Белый с Ленкой на руках к Сашке и что-то рассказывает ей по ходу. Пацана предупредить надо было, наверное, заранее, потому что он чуть не заорал с испугу, как сеструху с Белым увидел, но заткнулся вовремя, руки к сестре тянет, схватил ее скорее и прижимает к себе. Дите пищит, радуется, пацан чуть не плачет, Влад вышел от них, типа не мешать чтобы. Я сильно не прислушивался, что они там гнали, но по тому, что услышал, понял, что Ленка Белого с потрохами сдала. Типа, дядя мне шмотья купил и игрушек всяких, и баба Люба за мной смотрит, когда мама с папой устают сильно. Посидели они с час где-то, потом нам по делам ехать надо было, Влад зашел к ним, ну, говорит, поехали к маме с папой, а то они соскучились уже.

Если Белый какой благодарности в этот вечер ожидал, то пришлось ему крупно обломаться. Он как зашел к Сашке, слышу, тот выдает Белому:
- Не надо меня покупать!
Полдня видать, гаденыш, готовился.
Я Владову рожу, известное дело, не видел, но офигел он, надо полагать, конкретно. Подходит он к Сашкиной кровати так не торопясь и, видно, с любопытством этот суповой набор с глазами разглядывает. Видно, понять хотел, что же там такое купить можно, как по мне, так кроме борзости - вообще ничего. Смотрю, наклонился к Сашке, ведет пальцами ему по губам и, как добрый папа, приговаривает:
- А мы ведь договаривались, что этот ротик только по делу открывается.
И разглядывает пацана так задумчиво. Сашка лежал, не дергался, ума-то хватило, руками в одеяло вцепился и шелестит уже тише:
- Сколько я вам должен?
Влад ничего не говорит, пальцами Сашке по скуле ведет, потом вниз по шее до груди.
- Отработаешь.
И рукой уже ниже опускается.
- Не надо, - Сашка пищит, а в голосе – только жалобность одна, когда кто эти просьбы слушал?
У Белого рука остановилась прямо напротив Сашкиного сердца, что наверняка как пойманный воробей у него под ладонью билось, послушал он его и пошел к дверям. А пацан ему вслед смотрит, глаза большие от удивления сделались, и одеяло тянет на себя.
На том мы и вышли, надо было еще одно дело важное перетереть.

В эти дни Белый на рынок частенько наведывался, потом на охоту мы с ним ходили. В ближайшем лесу, на зайца. Влад говорил, по весне в охотхозяйство хочет поехать. От Вязникова пара дней езды, знакомый один там работает, типа, подзадолбало уже все, отдохнуть хочется. Еще на переговорный пункт все время таскался, домой звонил, про отца узнавал. С Маринкой, бывало, цапался, она ему все гнала: «Что ты там завяз, в деревне этой? Дома, типа, делов до хрена!» Когда из Красногорска приезжал, Сашке всяких фруктов припирал, апельсины там, персики. Пацан в жизни, наверное, такого не ел.
Он не помер, кстати. Не знаю даже почему, может, Владу поверил, может, уход лучше ему в доме был. Мироновна ему бульончики разные варила, ухаживала всяко.
Через несколько дней Влад начал его в гостиную вытаскивать. Там камин был настоящий, от прежнего барина еще остался, его подновили, конечно. Прикольно было там сидеть по вечерам. Ковры, кресла, поленья в камине потрескивают, тепло. Мы с Владом коньяк пили, после целого дня, как поохотишься, оно знаешь как приятно.
Пацан в плед замотанный в кресле сидел возле камина, он наши терки вообще не слушал, только на огонь смотрел не отрываясь. Бывало, засыпал так. Влад его в спальню относил, по-моему, он Сашку в те дни вообще не трогал. Хотя не знаю, я свечку над ними не держал.
Сашка начал поправляться потихоньку, уже и ходил почти нормально, слабый был еще, конечно. Помню, сидим как-то вечером в гостиной, Влад уже через пару дней собирался уезжать. Его отцу решили операцию в Израиле делать, типа там врачи лучше. Паспорта там, документы всякие уже готовы были, Маринка со всем этим бегала.
Сидим, как всегда трем про разное. Влад у Сашки про семью что-то спросил, типа, Ленке сколько лет, как вообще у него жизнь, где на скрипке пилить научился.
Сашка сказал про библиотекаря, что еще во Дворец пионеров в Ильичевский ездил в кружок, там, где пилить на скрипках учат.
Потом Белый что-то спросил, типа, мать у тебя давно уже алкашка.
У Сашки аж шерсть на загривке поднялась, вскочил с места.
- Она не алкашка, не смейте так о ней говорить, - кричит, побледнел весь и кулаки сжимает, куда там, типа щас на Влада кинется.
- Да, - думаю, - бесплатный концерт сейчас начнется. Интересно, он пацана башкой в камин засунет или просто шею свернет?
Влад с места вскочил, рванул к пацану. Подошел прям близко, но не ударил, а внимательно так в глаза поглядел. Сашка на него в упор смотрит, как пионер-герой перед расстрелом.
- А ты, - Влад говорит, - отчаянный, а вообще правильно, своих надо защищать.
Потом ко мне подошел, коньячка еще налить, а пацан, наверное, думал, что его никто не видит - на кресло осел тихонько так, вроде ему нехорошо. Пот со лба вытер. Еле отдышался после этого.
Влад потом говорит:
- Ладно, замяли. Слушай, а чего ты меня все на «вы» называешь, я вроде не дед старый. Давай на брудершафт выпьем, будешь мне «ты» говорить.
У пацана глаза совсем большие сделались, он, видать, такого страшного слова в жисть не слыхал и вряд ли понял, что оно означает. Белый в стакан немного коньяка налил, дает Сашке. Тот пищит, типа, не пил никогда. Влад говорит:
- Надо же когда-то начинать.
Выпили они на этот брудершафт. Пацан коньяку как хлебнул, так чуть не задохся, до того сильно кашлял. Влад его по спине стучал, водой отпаивал, еле откачал, короче.
Сашка все равно долго еще путался, как Белого называть, но «ты» ему, в общем-то, старался говорить.
На следующий день то же все было. Белый зайца на охоте подстрелил, свежевали его на улице. Пацан на заднем крыльце нарисовался. Любопытный, видать. Влад ему говорит: «Чего смотришь, иди таз с кухни принеси». Сашка таз притащил, чтобы мясо складывать. Потом воды теплой вынес в ведерке, нам руки помыть. Влад руки вытирает полотенцем и говорит Сашке: «Что-то ты бледный совсем, надо бы тебя снегом натереть». Тот не вдуплился сразу, но, когда Белый его схватить хотел, увернулся как-то и прочь ломанул. Далеко, правда, не убежал, Влад его поймал, одной рукой зажал, а другой физиономию ему снегом натирает. Пацан верещит, выкрутился как-то у Белого из рук, верткий видать был, да и Влад его не всерьез держал, так, игрался. Малой давай опять удирать, раскраснелся весь, за дерево, что ближе всех стояло, забежал и от Влада уворачивается, чтобы тот его не достал, и вроде как смеется, несмело так. Белый пацана все-таки зацепил, тот давай опять бежать, но Влад его поймал, в сугроб швырнул и сверху навалился.
И затихли они.
И друг на дружку смотрят.
Потом Белый поднялся и говорит пацану сердито как-то: «А ну бегом, вали в дом, к печке». И вид у него такой, типа растерянный, не часто вид у него такой был, если не сказать - никогда. И пацан вроде как чего испугался, рванул в дом, на крыльце чуть задержался, снег из кудрей вытряхивал, оглянулся на Белого, посмотрел как-то странно.
Волосы, кстати, у Сашки тогда опять отрастать стали. Малой вроде заикнулся, чтобы постричь, а Белый ему сказал:
- Не вздумай. Руки отобью.
Я тоже так думаю, вон Дашка моя недавно хренову тучу денег за такие кудри отдала, а тут тебе все бесплатно и само по себе растет.
Пацан, как и было сказано, потом весь день в кухне отвисал, около печки. Мироновне готовить помогал, зайца они, и правда, вкусно так сделали. Ужинали мы втроем, старушка в деревню ушла. Сашка сидит, щеки розовеют, и одно, если Влад на него глянет, ресницы свои опускает, типа он на него только что не пялился. Я помню, сеструха с подружками прикалывалась про такие взгляды, когда обсуждали, как пацанов охмурять, типа «в угол, на нос, на предмет». Сижу, думаю, ну и к чему эта вся фигня выведет?
Сашка потом посуду убрал.
Опять сидели у камина. Хорошо так. Я на вечер с телкой одной договорился, типа, встретиться. Сижу, рассуждаю, чего по морозу куда-то тащиться, лень такая вообще, думал, не пойду.
А тут еще Белый к пацану подкатил, поиграй нам типа на скрипке, выкопал же где-то, во флигеле валялась. Сашка ее настроил там по-своему и давай пилить. Вот здорово он на этот раз пилил, не скажу, что раньше плохо было, а тут так спокойно, задумчиво как-то, я аж задремал, и мне даже приснились какие-то бабочки разноцветные, они вроде порхают над снегом, который при луне искрится. Проснулся я от того, что Белый меня в бок пихает, типа чего храпишь. Да я же не от того, что плохо играет, а просто успокоительно сильно. Тем более Сашка и не заметил, он, когда играл, ничего вокруг не замечал, он всегда потом уже через пару секунд, когда после игры свою скрипку опускал, смотрел на нас так, типа, откуда эти рожи передо мной взялися.
Влад Сашке коньячку налил, впихнул в пацана несколько глотков. Тот у камина в тепле разомлел совсем, повело его конкретно, раскраснелся, глазки блестят. Влад, типа, давай я тебя до спальни провожу, а то сам не дойдешь. И так за талию его хвать и уволок прочь.
- Да, - думаю, - твоя песенка стара, начинай сначала.
Посидел сам немного и тоже спать пошел.
Проснулся среди ночи от того, что кто-то орет. Вскочил, не пойму, где я и куда бежать. Потом кое-как дошло, что к чему. Сашкин голос узнал, он стонет : «Влад, не надо, хватит, ох...»
- Наконец-то, - думаю, - Белый решил пацана уважить. Оно же Сашке и для психологии его полезнее будет. Влад вообще с бабами умел обращаться, бывало, завалим к шлюхам, так они: «Ой, какие гости! Сам Владик Белый к нам приехал». И чуть не дерутся, кому с ним идти. Он раз двоих взял, ничего, вытянул, но потом говорил, это на спорт больше похоже.
Мальчишка и правда расслабился, что ли, не знаю, от чего это у них случилось, в общем, Белый потом говорил, первый раз малой тогда кончил.
Тут Сашка громче стонать начал. И одно вроде Владу, что сказать хочет и уже не может. Потом вроде как: «Я не могу уже, перестаньте, ой!» И опять давай стонать, чуть ли не орет уже. Шлюхи, бля, отдыхают. У меня сон вообще пропал.
Лежу, вспоминаю, что мне та девка говорила. Что будет в летней кухне спать, типа, «если что – приходи». Это она хорошо придумала, потому как мне срочно к ней понадобилось. Встал я, давай одеваться, Сашка уже орет дурным голосом, я и не знал, что он так может. Потом раз, и все оборвалось. Тишина. Ну все, думаю, может, уснут, наконец. А к бабе все равно идти надо, кондиция уже полная наступила.
Накинул я куртку, вышел за дверь, смотрю, Влад выходит тоже от Сашки. Рожа довольная - аж в темноте видно. «Что ты с ним, - говорю, - делаешь там, что он орет так?»
- Да ничего особенного, здоровье, - говорит, - поправляем.
- Что, - говорю, - кончила девочка?
- Да есть такое, сомлел бедный.
Посидели, покурили. Я говорю: «Вы тут кувыркайтесь, а у меня своя свадьба». И давай ходу.
Я тогда себя хвалил, что додумался телку снять. Потому что Влад со своим шлюшонком такой концерт ночью устроили, что я два раза за ночь к этой девке бегал. Она, видать, решила, что я в нее влюбился.
Так что ты думаешь, оприходовал я телку, завалился спать. Так эти гады и под утро концерт устроили. Как потом оказалось, Сашка никак не мог молча кайфовать, надо было, чтобы вся округа слышала, как ему классно. Шучу, конечно, он же не специально. Видишь, какой чувствительный оказался. Влад потом говорил, что сразу его приучал кончать, как девочку, руки ему держал, чтобы пацан себя нигде не трогал, так дольше, конечно, получалось, но малому кайфа больше, приходилось его водой отпаивать, такие у него приходы были. Типа ломки, аж до судорог. Вот что значит мальчика правильно раскочегарить. А мне опять пришлось к Валюше идти, я даже имя ее запомнил. Помогла она мне тогда сильно.
На следующий вечер, как Владу уже уезжать, он у Сашки спрашивает:
- Пойдешь со мной на охоту весной?
Тот аж зацвел, как будто его снегом натерли и говорит:
- Да.
Так мне Дашка отвечала, когда я ей замуж предложил выйти.
Ну вот, думаю, растрахал пацана, кайф ему почувствовать дал, а теперь уезжает на месяц, если не больше, и что теперь с малым будет? Станет он Белого ждать или каких приключений себе на ж… найдет?
Я у Белого это спросил, он мне ответил, что если Сашка верит, что жизнь без головы возможна, может, конечно же, рискнуть и о таком подумать.
Наутро Белый заставил Сашку все его бирюльки на себя навесить, шубу эту, что с Красногорска привез, напялить, и вообще шмотье хорошее одеть.
Он пацану строго-настрого наказал никуда из деревни своей не отлучаться. «В школу, - говорит, - ходи, да на скрипке пили, понял?»
Сашка ответил, что понял, но потом оказалось, что не очень.
Долго Сашка на улице стоял, как мы его из машины высадили, нам вслед глядел, я уже сворачивал, а он все еще во двор не зашел. Думал, наверное, как ему домой заявиться, типа здравствуй мама, вот я из Белоречья приехал от свояченицы от твоей, а то, что на мне одето и навешано и стоит как вся наша деревня, так это она мне подарила от большой ко мне любви и своего к тебе уважения».

14.

Алинка забирается в старый особняк на холме, и там читает дальше.
Делает несколько заметок на полях своей рукописи:
«Лес с ближайших холмов подбирался к заброшенному строению, через несколько лет обещая поглотить его полностью.
Наслушавшись рассказов о былых временах, я шла в старый заброшенный особняк записывать историю, услышанную накануне. История сложилась из рассказов Михеича, расшифровки дневника тетушки и в большой степени собственной фантазии. Писать приходилось по старинке, в тетради, ручкой, так как ноут был тоже изъят, что бы воспрепятствовать выходу в Интернет. Хоть бы подумали, где я тут провайдера найду!
Но все оказалось к лучшему. Ничто не нарушало звенящей тишины на холме, где стоял особняк. Солнце плотными слоями ложилось на ободранные стены. В той части дома, которую в девяностые не отремонтировали, на месте полов поднималась трава и кусты. Был слышен напряженный звон мошкары
Меня привлекают старые заброшенные дома. Кажется, что если хорошо прислушаться, уловишь тихий вздох, а если закрыть глаза и постоять в тишине, начнешь видеть и слышать людей, которые были здесь, и по щеке дунет ветерок, словно кто-то стремительно прошел мимо. И если резко оглянешься, успеешь увидеть мелькнувший подол чьего-то длинного темного одеяния, и зашелестит трава под легкими ногами. Только через несколько волнительных мгновений, успокаивая вспрыгнувшее чуть не в горло сердце, поймешь, что это была маленькая юркая ящерка в гуще старой сухой листвы.
Я устраивалась в заброшенном парке на развалинах фонтана или какой-то маленькой постройки, - наверное, это был небольшой флигелек, - и писала этот рассказ о давно прошедших событиях. Иногда я поднимала глаза, чтобы полюбоваться на столбы солнечного света, пробивающиеся через густые кроны деревьев и опирающиеся на изумрудную зелень нетоптаной травы. И старый вяз над головой под неожиданными порывами теплого ветра взволнованно шелестел листвой: «Саша…»

запись создана: 24.12.2009 в 22:10

@темы: Writing

---

Глава 14, 15

Автор: Sandy van Hiden

Фэндом: Ориджинал
Бета и соавтор: Zwennja
Рейтинг: R
Жанр: angst, драма, сhan-slash
Предупреждения: non-con, жестокость, аморалка, секс с несовершеннолетними, нецензурные и просторечные выражения

Размер: макси

14.

«***Записано со слов Макса С., 27 июня 98 г.***
Мне потом Ванька, помощник председателев, всю эту историю рассказывал, его сын с Сашкой в одном классе учился. Зимой деревню по самые крыши снегом заносило. Тракторами снег чистили. Оставлять бойца, только чтобы Сашку сторожить, смысла, сама понимаешь, не было. Да и не от кого его было сторожить в этой деревушке. К нему уже и просто подходить боялись, не здоровался даже никто. Только Матвеич, библиотекарь, рад был, что мальчишка вернулся, давай снова на скрипке играть, да книжки читать. Матвеич все сокрушался: «Саша по программе сильно отстал, нагонять много надо, но ничего, мальчик способный, справится».
В школу опять стал ходить в Утиноозерскую километрах в пяти от Вязниково. Только вот не заладилось у него в школе, Ванькин сын рассказывал. Сашка, конечно, набрехал с три короба, что в Белоречье был, да заболел там. Доцент ему справку сварганил, все дела. Но в деревне-то все про всех знают. Может, в глаза ему никто ничего не говорил, но ребятня-то слышит, чего родаки трут, даже если они их нафиг выгоняют и уши заставляют закрывать. Сашка поначалу рад был своих прежних друзей увидеть, много их у него было, только ткнулся к одному, другому, третьему… А оно знаешь, как, вроде все нормально, но как-то все бочком-бочком от него. Никуда не зовут и в компанию свою не приглашают, и за одной партой с ним сидеть никто не хочет. Он понял все быстро, сел за последнюю парту, один. И когда в школу шли и со школы, отставал ото всех и ни к кому не лез.
Один раз одноклассник вроде, Сашка ему списать, что ли, не дал, ему в спину ляпнул: «Пидор!» Сашка дернулся, покраснел аж до слез, смотрит на пацана этого, а что сказать - не знает, если бы это не правда была… Тут другой пацан первого дергает:
- Ты что такое говоришь?- шепчет так, чтобы всем слышно было, - он же папику своему пожалуется, глянь, ноет уже.
Тут смешки такие начались. Благо, что звонок прозвенел и все на уроки пошли. Сашка весь урок просидел, за голову схватившись, вроде как в книжку пялился. Училка к нему доклепалась, типа, что за дела, может голова болит. Сашка говорит: «Да. Можно мне уйти?» Ушел с уроков, а на следующий день в школе не появился. С утра вроде вышел как обычно, а потом по ходу свернул где-то, в лесу что ли отсиживался, потом к библиотекарю перся, врал, что уроки пораньше закончились.
Ну пару-тройку дней это прокатило, потом Галина Петровна, математичка, что тоже в Вязниково жила, наведалась к механизатору, типа, вот Саши уже три дня в школе нет, что опять такое. Механизатор говорит, не извольте волноваться, разберемся, какое. И ввалил, наверное, пасынку по первое число. Потому как Сашка на следующий же день в школе появился с конкретным фингалом под глазом, и скула, говорят, вся синяя была, волосами прикрывал, да толку. Училкам отвечал стандартно: «Упал». А так как с ним, да и не только с ним, такие падения иногда случались, педколлектив поохал и расслабился.
Ближе к весне в Ильичевске какой-то очередной смотр был. Училки к Сашке прицепились, надо ехать - честь школы защищать. Сашка упирался, как мог. Но классная с директрисой давай давить, мамашу его подключили. Говорили: «Пропустил много, еще и в общественной жизни участвовать не хочет!» Отчим сверху добавил. В общем, вытолкали пацана на этот смотр.
Он там и отжег на скрипочке своей. Мамаши охали да ахали, какой мальчик хорошенький, да играет здорово как. Мамаши это ладно, только вот во время смотра Рустама занесло в тот дворец гребаных пионеров. Он смотрел за рыбхозяйствами со стороны Ильичевского водохранилища, это уже другой район был, Заозерский. Он со своей любовницей ее дочку приехали из какого-то кружка забирать. Рустам сначала вроде мимо прошел, краем глаза глянул. Потом в зале давай аплодировать, «браво» кричать, типа: «Жги дальше!».
Сашка сначала перепуганный был, когда играть начал, а потом осмелел, а как народ хлопать стал - заулыбался, откланивается, а его ведущий не отпускает: «Прошу вас еще сыграть, на бис». Пацан давай опять играть.
Рустам ради такого шума заглянул посмотреть, что за юное дарование выступает. Тут он Сашку и заценил. Он его по крови за своего, наверное, принял поначалу-то. Любовница к нему: «Типа, поехали». Он ей - бабла: «На такси езжай». Та психнула, уехала, а Рустам этого и не заметил. Потом своему бойцу поручил цветов купить, выцепил Сашку в фойе, давай комплименты всякие, типа: «Ты такой талантливый, хотелось бы послушать в приватной обстановке, сколько твой концерт будет стоить?» Насчет приватных концертов у Сашки уже опыт был, так что он всячески от Рустама постарался отвертеться. И в деревню свою чуть не пешком учесал. На попутках добирался, потому что там еще программа для одаренных детей была, но он, ясен пень, ждать ничего не стал.
Убежать-то он убежал, и в деревушке своей надеялся затеряться. Но Рустам уже сильно этим талантом заинтересовался. Первым делом он узнал, приходится ли здесь кому Саша девочкой. Сама знаешь, если сильно постараться, у нас все про всех узнать можно. На это тоже время какое-то ушло, кто же про такие вещи болтать будет, но зато как узнал, аж руки потер. «Так-так, – говорит. – Этак даже интереснее будет».
Рустам с Владом давно Заозерские рыбхозяйства поделить не могли. Белый говорит: озеро на моей стороне, а Рустам: нет, все рыбозаводы в моем районе. А тут еще такой прикол нарисовался.
Наглеть, конечно, на Владовой территории он не хотел. Начал к Сашкиному двору изредка наведываться, цветы возить и в уши заливать: «Ты такой талантливый, зачем тебе в этой глуши сидеть, а я перед тобой все двери открою, ты только намекни».

15.

««***Записано со слов Ивана Михайловича Полевого, 4 августа 2008 г.***
И надо же мне было оба эти раза у механизатора оказаться. Он-то человек хороший был, порядок любил, ну если выпить. Так какой же мужик без выпивки?
Первый-то раз Сашка сам выскочил, думал, что это Белый евойный приехал, а потом глядь, а из машины другой мужик вылазит, нерусский к тому же. Тоже здоровый, как Белый этот, но ростом, может, чуть ниже - и с цветами. Сашка вроде в обратную, да куда уже, сам вышел. Давай они в калитке что-то разговаривать, мужик этот нерусский Сашке букет дает, тот упирается, вроде, «не надо», мужик его уговаривает, Сашка нехотя так взял. Мужик давай вроде Сашку на что-то уговаривать, смотрю, малец головой мотает, вроде как отказывается все время. Ну, мужик Сашку поуговаривал, потом поулыбался, по голове его потрепал, в машину сел и уехал. Сашка постоял с этим букетом, на окна посмотрел, потом за огород куда-то пошел цветки эти выкидывать. Да чего уже было прятаться, соседи-то видали уже все.
Второй раз этот хахаль через неделю где-то заявился, я у механизатора тогда частенько бывал по всякой хозяйственной надобности. Сашка как услышал — машина сигналит, забился в дальней комнате в угол. Михаил в окно глянул, заматерился, пошел пасынка своего искать:
— Где ты запропастился, иди разбирайся с женихами своими.
Сашка давай упираться:
- Ну ты можешь хотя бы сказать, что меня дома нет?!
Михаил давай мальца на улицу тащить, а тот отбивается, отчима отталкивает и только свое талдычит:
– Не пойду я никуда.
Михаил тогда волосы-то пасынка на руку накрутил, они отросли, как у девки, бесстыдство этакое, и поволок Сашку через всю хату к дверям. Тот за косяки хватается, просит: «Не надо, пожалуйста, пусти, не надо». Да какое же «не надо». Вытолкал отчим мальца на улицу, следом ему курточку его старую выкинул.
Я же человек нелюбопытный, но все же думаю, погляжу, что же дальше будет. Подошел к окошку, смотрю, Сашка куртку накинул и к калитке пошел, и вроде сжался весь и не хочется ему ничего такого. Опять ему мужик букет в руки сунул, и давай что-то Сашке в уши заливать, слов-то не слышно, но видно, как он на букет показывал, видно, говорил, что ты вроде как цветок такой красивый. Мальчишка только головой мотает, вроде все нет и нет, у нас девки так цену себе набивают, чтобы парня получше окрутить.
Я так просто, думаю, приоткрою форточку-то, а то душно вроде в хате. Приоткрыл и слышу последние слова, что нерусский этот Сашке говорит:
«Я тебя украду тогда...» - вроде в шутку так, но без улыбки.
А Сашка дернулся от него, вроде как бежать.
Опять мужик ни с чем уехал не очень-то довольный, а Сашка когда к окнам повернулся, вид у него такой был, как болит что у него сильно. Постоял он с цветками с этими и видно собрался их опять за огород нести, да тут Ленка на улицу выскочила. «Ой, - говорит, - какие цветочки красивые, дай посмотрю», - и давай эти цветки теребить, а Сашка стоит как неживой и за огороды глядит куда-то.
Иван Матвеич мне рассказывал, что в те дни у них с Сашкой разговор один вышел.
Раз он чуть не расплакался прямо у Матвеича на уроке и просит:
- Ну помогите хотя бы вы мне, как мне из деревни нашей уехать.
Он про шашни-то свои с мужиками не посмел рассказать этому чистой души человеку, и слава Богу, а то у Ивана Матвеича, царствие ему небесное, сердце слабое было. Он бы такого непотребства и не понял, и только б зря разволновался. Сашка ему рассказал, что не ладится у них с отчимом никак, и вот через это он хочет уехать куда подальше. Матвеич ему сказал:
- Ты потерпи пока, вот паспорт получишь, летом денег подработаешь, да и подашься в Ильичевск в училище какое-нибудь.
Сашка под нос себе шепчет:
— Не доживу я до весны.
- Ну как это не доживешь, все мы доживем, трудно сейчас всем, но как нам говорят, надо поднапрячься, мы живем во время великих перемен. Реформы положительные идут в обществе, скоро и до нас улучшение дойдет.
В общем, ушел от него Сашка, голову повесив, и таких разговоров больше с Матвеичем не заводил.
А через этих Сашкиных женихов бывали у механизатора дома большие скандалы. Они с Лидкой да с кумовьями как сядут обедать, а водка у них почему-то не переводилась. Откуда только деньги в то время брали? Потому-то я к ним частенько наведывался, нет, не потому что водка, а потому что механизатор человек хороший. Так вот, иду я как-то к ним, день рождения у Сашки был как раз - девятнадцатое марта, шестнадцать лет ему исполнялось - и уже издалека слышу шум по улице ихней. Я ближе подошел, а это Михаил пасынка своего из дому гонит. Точнее сказать, не он, а Лидка сама Сашку с Ленкой выпихивает:
- Идите, мол, погуляйте пока.
Сашке только успела краюху хлеба в карман сунуть. Ну это у них бывало, Михаил в доме порядок любил, и частенько воспитанием детей занимался, перебарщивал иногда, не без этого, Сашка с малолетства сначала сам по соседям бегал, потом с сестрой. Лидка к вечеру супружника утихомирит, дети под вечер потихоньку объявляются. Все как у людей, в общем. А как ты хотела, если мужик в доме, значит, порядок должен быть. У нас в деревне частенько дети да жены непутевые по соседям бегали, а как путевой жену назовешь, если она супружника своего успокоить не может?
На этот раз Сашка с Михаилом огрызаться начал, когда тот его воспитывать стал при гостях. Вот через это у них скандал и пошел. Я уже самый конец застал.
Сашка с Ленкой на руках со двора идет. А отчим ему вслед на всю улицу орет:
— Иди, иди. Пусть кобели твои тебя кормят.
Соседи-то слышали небось, голос-то у Мишки зычный. Сашка мимо меня прошел, красный весь. Глаза опустил, оно, конешно, стыдно, людям в глаза-то смотреть.
Пошел он с сестрой по улице. Слякотно было, пасмурно, холодно. Ему бы попроситься к кому, да все соседи отворачиваются, вроде как не видят. Раньше-то их Агриппина к себе звала, когда на улице видела, а тут как Сашка глянул на ее дом - от окна отошла и занавески завесила.
Он постоял, посмотрел да и дальше пошел, сестру за руку ведет. Ленка начала на руки проситься, тяжело ей было по грязи идти., он ее на руки взял и тащит за деревню аж. Понял, видать, что не примет его никто, и проситься ни к кому не стал. Тяжело идти-то ему было по слякоти, да еще сестренку на себе тащить. Я ему вслед посмотрел, да пошел к механизатору во двор, тем более Лидка его уже с крыльца утолкала да за стол посадила. Тут и я объявился. Посидели мы тогда хорошо.
Мне Агриппина потом рассказывала: видели их, говорят, аж за деревней. Сашка посуше место нашел и сел на дерево поваленное. Ленка рядом игралась. Потом, видно, есть захотела. Давай домой проситься, Сашка из кармана краюху достал, отдал ей, а сам сидит, сгорбился весь. Только ветер ему волосья треплет. Михаил ему тогда сколько раз говорил: «Обстриги уже волосья-то свои. И так уже сраму через глаза набралися». Но Сашка из упрямства своего характера никак этого не хотел. Оттого у них тоже скандалы бывали. Еще говорили, Белый ему подарков надарил, а Михаил хотел, чтобы пасынок ему все отдал, мол, незачем сопляку такие дорогие вещи иметь. А Сашка уперся и сказал: «Это не мое. Мне это отдать нужно», ну что это за самоуправство такое?
Отчим Сашкин Лидке говорил в то время: «Вот, выродила сыночка. Срамота одна! Не то чтобы он за девками бегал - так наоборот, еще мужики вокруг него вьются, как кобели вокруг сучки!»
Я сильно об таких вещах никому не рассказывал, но потом решил Ваньке рассказать, он, правда, как сделался подпевалой у бандюков этих, так сильно вознесся и со мной почитай не разговаривал. Но, думаю, пущай знают, какой Сашка разбитной стал, пусть бандюк этот главный попереживает, а то не все же нам одним волосья на себе рвать от жизни такой».

запись создана: 25.12.2009 в 08:26

@темы: Writing

---

Глава 16

Автор: Sandy van Hiden
Фэндом: Ориджинал
Бета и соавтор: Zwennja
Рейтинг: R
Жанр: angst, драма, сhan-slash

Предупреждения: non-con, жестокость, аморалка, секс с несовершеннолетними, нецензурные и просторечные выражения

Размер: макси

16.

«***Записано со слов Макса С., 29 июня 98 г.***
Белый-то по жизни на мокруху никогда не подписывался, хотя и предлагали такую работенку, но он говорил, типа: «Нафиг оно надо, и так бабла хватает, да и вообще мокруха - это не ко мне».
Но на этот раз, я так понял, подпишется. Когда ему Ванька позвонил про Сашку-то. Ванька сначала меня разыскал и мне всю эту терку рассказал. Я, конечно, послушал, но говорю:
- Ты Белому сам звони, а то мне как-то не по приколу.
Влад с семьей только из Израиля вернулся, там что-то в операции не так пошло, в общем, задержались дольше, чем планировали. Белый у меня спрашивал, когда мы изредка по телефону разговаривали, типа, что там в деревне. Да я говорю, чего там будет интересного, бойцы наши на рынке стояли, сменялись каждые две недели. Если что и было, так - по мелочи. Говорят, где-то в марте Рустама видели в нашей стороне, но он был сам, без бойцов, мало ли, может, человек к телке какой ездил. Я и Владу не сказал, чего по мелочи заморачиваться? Сашка вроде в школу ходил, все нормально было.
Белый в тот же день ко мне заявился.
- Собирайся, поехали.
Ясно куда.
Едем, я решил музыку включить, а то Белый молчит все время, желваками играет. Попалась, помню, песня эта, ну знаешь «дым сигарет с ментолом пьяный угар качает...». Послушал он недолго, слышу сквозь зубы цедит: «Выключи ты эту хрень!» Выключил, сначала не понял. Потом думаю и правда не в тему, вообще он из-за проблем семейных дерганый какой-то был, с Маринкой что-то у них опять не ладилось вдобавок.
Приперлись мы в Вязниково где-то к обеду уже. Белый сказал прямиком к Сашкиному двору ехать.
Сашка во дворе что-то ковырялся, прибирал что ли, сестренка вокруг него крутилась. Она нас первая увидела, давай реветь и за Сашку цепляться. Он сначала испуганно смотрел на тачку, потом, когда Белый вышел, вначале даже улыбался так несмело, а потом, когда Владову рожу увидел, улыбаться перестал и побледнел как-то. Ленку скорей в дом затолкал, дверь за ней закрыл и идет к нам. Белый стоит, руки в карманах, ждет. Сашка к нам подходит, испуганно так смотрит, говорит: «Здравствуй…те».
Белый ему:
- В машину. Бегом.
Пацан совсем сник, полез в тачку, Белый за ним дверь закрыл, сам впереди сел. Едем к лесу, чтобы базарить никто не мешал. Сашка что-то сказать пытался:
- Влад…я…
- Заткнись.
Малой заткнулся, помолчал сколько-то, потом выдал со злостью:
- Если что, ваши вещи на чердаке лежат, справа, в большом узле.
Я тебе скажу, никогда еще Сашка от смерти не был так близок, как в тот момент. Влад аж зарычал и за наган схватился, как он сам себя удержал, я до сих пор понять не могу. А я гнал как бешеный, потому как думаю, если он Сашке в машине башку разнесет, это же мне мыть три дня и три ночи. Со мной такого еще не случалось, а другие бойцы рассказывали, с кем было, что просто атас тогда получался с машиной-то, фиг отмоешь. Вот я и пер, чтобы быстрее где остановиться.
Остановил на прогалине, от деревни не так далеко, выстрел будет слышно, да ладно, не велика беда. Трава уже пробиваться начала, полянка так, прикольная.
Белый Сашку вывел на полянку эту, за локоть его тащил, а то пацана шатало уже со страху. Поставил он его перед собой, Белый ко мне спиной стоял, а Сашку мне хорошо видно было.
- Ну, рассказывай, - Белый ему говорит.
- Рассказывать? - у пацана, смотрю, нервишки-то сдали совсем, видно, что напоследок выговориться хочет, — Хорошо, Влад, я тебе расскажу, я тебе много чего могу сказать...
У меня аж все зубы разом заныли, думаю, если он сейчас начнет вопить, что Влад ему всю жизнь поломал, я ж тебе, типа, целочкой достался и что все вы, мужики, козлы, я лучше сразу в ближнем пруду пойду утоплюсь, потому как моя Дашка все это мне высказывает, когда мы конкретно скандалим.
Но Влад молодец, Сашку по морде легонько шлепнул, вроде не так чтобы больно сделать или там вырубить, а чтобы пацан чуть в себя пришел и не гнал сильно быстро-то. Сашка от неожиданности заткнулся, стоит, за щеку держится и на Влада смотрит. Тот ему: «Что у тебя с Рустамом? Рассказывай».
Сашка вроде как не врубился сразу в суть вопроса, потом руки опустил и давай рассказывать, и все Владу в глаза смотрит:
- Он приезжал. Два раза. Привозил цветы, приглашал на машине прокатиться, говорил, что мне надо развиваться и что он хочет это обсудить. Я ему отвечал, что я никуда с ним не поеду. Он еще уговаривал, потом уезжал. Все.
Я стою, все это дело слушаю и вроде верю, за Влада не скажу, но мне показалось, что пацан правду говорит, перед смертью обычно люди не врут, все равно, уже не к чему. Хотя, Ванька вроде говорил, что Рустама три раза в деревне видели.
- Ну, - думаю, - что мне встревать-то?
Влад - видно, Сашке в глаза смотрит, наверное, как рентген, просветить его хочет. Сашка на него пялится и уже не дрожит, а так вроде как со страху уже и не в себе.
- Дальше, - это Влад, голос у него изменился, и не сказать, чтобы для Сашки в лучшую сторону. Я так понял, что если сейчас малой начнет про третий раз тему заминать, тут ему и наступит полный трандец.
- Он еще раз был... Третий. - Я так подумал, что пацан щас упадет, как-то ненадежно он уже стоял. - Только меня дома не было.
Потом у мальчишки аж лицо изменилось, видать Белый бровью повел, типа, а где ж ты на этот раз был.
- Я... в баньке нашей спрятался... меня отчим тогда не нашел...
И вроде как упасть уже собрался, и тут, видать, до него дошло, что он вообще сказал.
Он и упал. На коленки. Владу в ногу вцепился как клещ, орет дурным голосом: «Это я во всем виноват! Я один! Прошу, не делай никому плохого! Влад, убей меня уже, не мучай! Мне страшно!» И ревет, и всхлипывает, аж задыхается. Белый кое-как его от себя оторвал, потому что пацан, видно, со страху совсем ополоумел, все за него цеплялся и орал, что никто, кроме него, Сашки, тут не виноват, а все несчастья, типа, от него одного получаются, и жить со всем эти он дальше никак не может.
Владу пришлось пару раз пацана по морде шлепнуть, уже посильней, потому как тот никак не унимался и уже совсем какую-то ерунду нес. Пока Сашка в траве валялся, Белый ко мне подошел. Сказал воды дать, сначала сам из бутылки хлебнул, потом пошел пацана отпаивать. Пока он там со своим сопляком возился, я машину развернул, сижу, жду их и думаю, что Сашкин отчим, оказывается, не глупый мужик, фишку быстро просек. А что тут такого, каждый крутится, как умеет. Так ведь?
Белый Сашку на заднее сиденье посадил, сам с ним сел. Малого в машине опять накрыло, он сначала тихо сидел, потом началось:
- Останови.
Белый молчит.
- Скажи, чтобы остановил. Выпусти.
Ответа никакого.
Я для надежности решил двери заблокировать. И вот как замки щелкнули, у пацана, видать, вообще в голове короткое замыкание случилось. Как начал он орать, типа: «Куда ты меня везешь?! Выпусти! Все из-за тебя! Что я кому плохого сделал?» Влад его скрутил, держит, но этот гаденыш у него из рук выкручивается, ко мне еще лезет, орет: «Останови!»
В общем, пер я опять как бешеный скорее к дому. Как не убились в тот вечер, пока по всем ихним буграм проехали, один бог знает. Сам думаю: «И чего так орать? Ну перенервничал, это понятно, но разобрались уже, трахать везут, нормально же все. Правильно Доцент говорил, все-таки у малого с психологией проблемы».
В момент допер я до дому, Влад давай Сашку из машины выковыривать, тот вообще шизеть начал, вцепился в машину, орет: «Оставь меня в покое, не могу я так больше…» А как надо было? В райсовет сначала заехать, расписаться?
Белый Сашку кое-как от машины отодрал и давай в дом тащить. Малой давай вырываться и из рук у него выкручиваться, как винт вертится и лягается еще вдобавок. Я слыхал, людей, когда они не в себе, и правда удержать трудно. Белый мне шипит:
- Ноги ему держи!
Я кое-как Сашкины ноги поймал, потащили мы его вдвоем, как барана на шашлык, так он и при всем при этом ухитрялся вырываться и орать. Белый мне сигналит, типа, в ванну сначала. Открыл кран с водой холодной и Сашку башкой прям под этот кран запихал. Тот поначалу заорал сильнее, потом стихать стал, все пытался вырваться, но Влад его хорошо так придавил, за шею держал и сам сверху навалился и в ванну так пониже, чтобы водичка хорошо пацана охладила, куртку с него в процессе стянул. Минут пять его так держал, пока малой как следует не остыл. Потом отпустил, Сашка на пол сполз, сидит на кафеле, мокрый весь, руками себя обхватил, трясется, и в стенку уставился, как вроде там что-то такое интересное нарисовано, что оторваться никак нельзя. Влад ему полотенце швырнул:
- Быстро себя в порядок привел и в спальню.
Сам вышел, давай переодеваться, мокрый тоже был, не хуже Сашки. Потом опять в ванну пошел, помог пацану воду нормально включить, у того руки тряслись, так, что толком ни за что взяться не мог. В общем, не знаю как Сашка помылся, но слышу, в спальню зарулил.
Закрылся там Белый с полоумным со своим, поначалу писк Сашкин слышался. Влад в него видать коньяк вливал вместо валерьянки, потом затихли вроде.
Они оба в тот вечер не жрали. Я к ним в спальню заглянул где-то через полчаса. Влад одетый еще был, да и Сашка в халате. Малой на покрывале лежал, а Влад рядом с ним сидел, и что-то они гнали там друг дружке. А Влад, смотрю, рукой по Сашкиной ноге вверх так медленно поднимается. Ножки у Сашки были ничего так, как у телочки, длинные, ровные. Эх, была у меня одна с такими ногами, в Штаты свалила - моды показывать. Ну, вот уже Влад под халат Сашкин забирается, я тут влез. Сашка меня первый увидел, давай краснеть, прикрываться, владовы руки отпихивать, короче, вспомнила бабка, как девкой была. Влад ко мне вышел, дверь прикрыл. Мы потрандели насчет, что хотели съездить завтра к кадру одному в Ильичевск, про дела побазарить и в тот же день в охотхозяйство мотануться. Белый говорит:
- Давай отложим охоту на послезавтра.
- Ладно. Вы жрать-то будете?
Влад сказал, что нет, и пошел опять Сашке под халат лезть.
Ну, думаю, они пока натрандятся, у меня время есть пожрать нормально. А потом с дому валить надо, во флигель пошел ночевать, потому как от дикого ора среди ночи я никак не хотел инфаркт получить. Да и Влад спокойно проверит с помощью высокочувствительного прибора, правда, что у Сашки все это время никого не было или соврал. Наутро я понял, что проверка прошла нормально. Пацан дрых без задних ног. Влад довольный был. Сладились, короче.
Влад сказал - завтра с обеда едем на охоту. Сашка только глазами на все хлопал. Обалдевший он был - еще бы, целый день проспать. Голова у малого болела, наверное, не знаю как, но и другое место по ходу тоже, видно было, как он бочком на кресло мостился, когда на веранде сели чай пить.
Влад своего неофициального тестя даже не пристрелил. Сашку забрал к себе и только отпускал его ненадолго сестру повидать, когда Сашка ухитрялся его на это уговорить, а как он Влада уговаривал, сама догадайся.
Сашка в своей старой школе доучивался, там уже мало оставалось. Белый сказал, со следующего года в ильичевскую школу пойдешь, в музыкальную.
- Вот, - говорит, - будешь музыкантом, начнешь на всяких сценах выступать, знаменитый сделаешься, вспомнишь тогда про меня?
Пацан одно улыбается и ресницы опускает.
Я думаю, что Сашка не раз еще Белого вспоминал, и сильно подозреваю, что даже и не два.
Вот странно, когда наш боец Сашку на джипе в школу привозил (не будет же этакая принцесса пешкодралом за пять километров бегать!) и был Сашка во всем своем прикиде, к нему обратно все друзья прежние подтянулись и где-то зауважали. Только поначалу путались, как к нему относиться, как к парню или все-таки как к девчонке, но потом разобрались как-то, и Сашка им ничего такого не припоминал, не злопамятный, в общем, он был.
После уроков болтал и смеялся со всеми, ему, может, и хотелось с ребятней до деревни идти по траве свежей зеленой, играться и дурачиться как все. Но нет, обратно его тоже на машине забирали, у Белого с этим строго было.

запись создана: 25.12.2009 в 10:24

@темы: Writing

---

Глава 22. Все.

22.

…Алинка всхлипывала, уткнувшись лицом в колени.
Зачем оно все так. Как хочется, чтобы это было неправдой
Смотрит на последний листик, там написано, торопливо, без дат и имен, почему-то карандашом:

«Белый вышел из машины и сказал «пойдем», они уходили все дальше от дороги. Саша шел впереди и понял, что нужно остановиться, когда перестал слышать шаги Влада за собой. Последние мгновения уходили прочь, как вода в песок. Он сжал на груди руки и пытался читать про себя «Отче наш». Только от ужаса все слова последней молитвы вылетели из головы. Ему послышалось щелканье курка...

Смерть так безжалостна. Она уносит с собой наши мечты, несыгранную музыку, неизведанные дороги, щебет птиц и зелень леса. Как страшно умирать, когда в душе проснулись надежда и вера. И этот клен словно машет тебе на прощание своей желтой ладошкой, и хочется смотреть на него долго-долго, считать свои последние вздохи, сколько их еще осталось…

Он не знал, через какое время очнулся. Он не сразу понял, что с ним. На миг ему показалось, что он все еще на краю мира, когда душа рассталась с телом и осыпалась золотой пыльцой с легких облаков на зеленое, волнующееся море под обрывом. Тогда он открыл глаза и понял, что до сих пор лежит на куртке, которую Влад кинул под них, прикрытый собственной одеждой, а Влад сидит рядом и жует травинку, глядя на зелено-синий простор впереди, а в глазах его отражается небесный свет. Они потом долго смотрели друг на друга.

Ему и сейчас показалось, что Влад на него смотрит. Саша поднялся, оглянулся по сторонам, голова сильно кружилась, никого рядом не было. Первая мысль была, что надо скорее идти - судя по тому, как он замерз, пролежал он довольно долго. Саша поднялся. Перед глазами все плыло.

А потом вернулась память, резко, как удар: шум машин на дороге, выстрелы. Он решил, что пойдет к Рустаму, и Влад его не удержит, он к кому угодно готов был пойти, главное, чтобы Белый остался жив. А потом - пусть стреляет в спину, если хочет.

Саша шел к дороге быстро, насколько мог. Его слегка шатало. После обморока он видел все предметы словно размытыми, лишенными четких очертаний. Только бы успеть…

Но уже издалека увидел, что опоздал.

Влад лежал возле машины весь в крови. Саша понял, что Белый мертв; водитель, тоже мертвый, лежал неподалеку. Кругом валялись стреляные гильзы, было много кровавых следов.

Саша долго стоял и молча смотрел на них. Ему было трудно собраться с мыслями. Потом он почувствовал, что его мутит от запаха паленого железа и крови, еле успел отойти на несколько шагов, и его скрутил сильный приступ рвоты. Как тогда, в первую ночь.

Потом он пошел к машине, взял бутылку с водой. Плеснул воды себе в лицо - стало немного легче. В машине он взял сотовый телефон. Влад как-то показал ему, как с ним обращаться, а еще показал номера скорой и милиции. «Хотя они тебе вряд ли понадобятся»,- сказал он тогда.

Саша не был уверен, что здесь будет связь, но, на удивление, до милиции он дозвонился. Сказал, что на тридцатом километре от Вязниково в направлении Красногорска была перестрелка, есть убитые. Он никогда потом не мог объяснить себе, зачем он тогда в машине смотрел на дорожные указатели. Наверное, было важно знать, где именно он умрет. На вопрос: «Кто вы? Представьтесь» - нажал кнопку отбоя.

Саша чувствовал, что нужно отсюда уходить. Еще ничего не понимая, чувствовал: в воздухе пахло опасностью, и словно какой-то голос кричал внутри: «Беги!»

То же сказал ему Белый несколько минут назад, когда послышался первый выстрел с дороги: «Беги к трассе. Пробирайся в Красногорск, я тебя там найду». А Саша повернулся к нему и твердо сказал: «Нет! Я останусь с тобой». Потом он не понял, что произошло, кажется, Влад замахнулся…

Возвращаться в деревню нельзя. Нужно идти вперед по дороге до большой трассы. Можно поймать машину. Куда направиться потом - у него не было ни единой мысли.

Саша в последний раз посмотрел на лежащего перед ним человека, повернулся и зашагал прочь по дороге.
Ему все время казалось, что он услышит сзади знакомый голос.
Но только ветер шумел в вершинах деревьев и рвал полы его плаща.

Небо было серым. Чуть с голубым. Льдистым. Холодным.
Собиралась гроза.

Саша знал, что всегда трудно сделать несколько первых шагов. Когда, кажется, что не удержаться, и ветер собьет с ног. А потом становится легче, и понимаешь, что можешь идти, потому что впереди - дорога, а все дороги обязательно куда-то приводят.

Через пять минут после звонка в милицию бойцы Белого уже искали Макса, чтобы сообщить ему плохую новость.
Почти в это же время Рустам разговаривал со своей бригадой.
- Все, Рустам, Белого положили и водилу заодно. Правда, они, суки, двоих наших убили, Рашид ранен.
- Белого положили - это хорошо, а мальчишка, что с ними был, где?
- Какой мальчишка? Там больше никого не было. Сваливать пришлось быстрее. Шума было много, они же отстреливались долго, пока Армен с тыла не зашел.
Рустам жутко заматерился:
- Какой мальчишка?! Глаза синие, волосы длинные, кудрявые, как у бабы, и сам на бабу похож. Я же сказал, без него не возвращаться! Бегом обратно. Аккуратно там обшарьте все. Если менты пацана мертвого не нашли — перекрыть подходы к трассе, он, если живой, первым делом туда побежит. В деревне следить, если объявится, но это вряд ли. Короче, пацана, живого или мертвого, тащите ко мне. Вопросы? Тогда бегом! Времени мало.

И времени было действительно мало. Это чувствовал даже Саша, когда шел по безлюдной дороге. Он понял, что до сих пор несет в руке телефон, только когда тот зазвонил. Саша машинально ответил.
Он услышал знакомый голос с еле заметным акцентом:
— Где ты, маленький? Тебе холодно, страшно? Скажи, где ты. Я заберу тебя оттуда. Все будет хорошо. Только не клади трубку, скажи мне что-нибудь, малыш.

Саша от всей души грохнул телефон об асфальт. И, теряя драгоценные секунды, добросовестно его растоптал.

Потом вылил себе на голову воду из бутылки, которая у него оставалась в другой руке. И уже легко и быстро понесся по бегущей под ноги дороге, хотя по щекам его текли мокрые дорожки, и глаза застилала пелена, так это, наверное, от ветра…»

На этом записи обрывались.
Алинка закрывает глаза и взяв ручку, пишет на обороте последнего листка:

«Мы имеем право на то, чтобы оплакать свое прошлое. Каким бы страшным оно нам не казалось, будущее еще страшнее, потому что мы ничего о нем не знаем. И даже если дорога словно сама ложится под ноги, и в сжимающееся горло с трудом проталкивается свежий ветер, бьющий в лицо, мы имеем право оплакать и себя, и других, и идти дальше, хотя иногда это очень трудно.

А в раскрытые ладони бьется ветер твоей новой свободы, и кажется, если раскинешь руки и сильней разбежишься – сможешь взлететь.

Ведь любая дорога - это начало пути, и рано или поздно она нас куда-то приведет. Просто надо идти и не останавливаться. А еще нужно надеяться и верить».

запись создана: 25.12.2009 в 21:51

@темы: Writing

---

С наступающим!

Новогодняя Елка!

@темы: It's my life

---

10 причин уйти из Интернета

	10 причин уйти из интернета Пару лет назад мы массово заводили виртуальные дневники, в прошлом году так же рьяно регистрировались в «Одноклассниках», «Своем… Читайте статью на WDay.ru

@темы: Psychology

---

Однако...

Тест: Каков ваш внутренний возраст?

Ваш результат: Вам 50–60 лет: возраст мудрости.

Жизнь, похоже, прямиком привела вас к возрасту мудрости. Порой вам нравится «отпустить поводья», отстраниться от потока событий, чтобы наблюдать за ними со стороны. Как человек, не чуждый духовных поисков, вы полагаете, что, только перестав искать, можно наконец что-то найти. Отдалившись от суеты, вы предпочитаете поверхностным светским знакомствам глубокие отношения, основанные на нежности и близости. Вообще вы часто становитесь для окружающих именно тем, кто их выслушивает и поддерживает; вы можете дать совет или высказать мысль, над которой стоит задуматься. Ваш настрой позволяет вам чувствовать себя увереннее перед лицом жизненных трудностей и сомнений. Однако не доводите его до крайности – не отказывайтесь от своих желаний, иначе вы рискуете очутиться в некоем эмоциональном коконе, который со временем будет становиться все более непроницаемым для окружающего мира... Так что, отдавая должное мудрости, позаботьтесь о том, чтобы она оставалась частью активных, плодотворных отношений…

Пройти тест "Каков ваш внутренний возраст?" на WDay.ru

@темы: Psychology

---

Раммштайн

Раммштайн

Я его послушала. Диск не покупала, скачала несколько песен из Интернета. А мне, однако, понравилось. Вот премиленько они поют, мелодичненько даже. Я думала там будет скрип открываемой ржавой консервной банки, а оказалось прям ничего. Я послушала: Rosen, Rosen, Amour, Benzin (сильно быстро и громко, не понра), Rosenrot etc. Больше всех пока приколола «Мой друг Брент», в силу незнания немецкого уж не знаю, кого они там имели ввиду, мне в голову пришел вот такой Брент – шалунишка.
www.brentcorriganinc.com/

А если в общем, то прям ничего ВИА. Будем слушать дальше-).

@темы: Music, Thinking over

---

Купание красного коня

Вот смотрела я Третьяковскую галерею, много там там всяких классных картин. Была там картина некоего Петрова-Водкина, типа, "Купание красного коня". Всегда думала, что эта картина про революцию, а вот сейчас мне так не кажется. Все эти томные юноши лазающие в чем-то напоминающем... ладно, пусть будет воду. И конь прямо такой здоровый и красный. Как-то больше о революции не думается, когда смотришь на эту картинку. А думается мне, ИМХО, что и сам господин художник был не чужд определенных веяний и как он их хитро под революционную идею замостырил, любо- дорого посмотреть-) Однако продолжу свой культурный рост.

@темы: Oeuvre, Thinking over

---

Культура однако

Сильно озаботившись падением культурного уровня мной было решено его срочно поднимать. До сей поры моя культурная жизнь ограничивалась вязанием жилета из серой полушерстяной пряжи пр-ва Троицкой фабрики и смотрением вполглаза сериала "Счастливы вместе" по вечерам. Созрело решение отправиться на выходных к местным лотошникам за порцией культуры в виде дисков, в количестве двух штук. Было решено, что один будет ВИА Раммштайн. а другой - новинки кино нашего и не только. Сегодня был совершен оный поход который вполне логично увенчался приобретением диска с йогой, золотой коллекцией ее! И стекломойки, так называется щетка с выдвижной ручкой для мытья стекол на балконе во избежание падения с последнего.
Ввиду непокупки культурных ценностей мной были извлечены на свет божий альбомы с репродукциями знаменитых картин из не менее знаменитых музеев. Что я там увидела напишу позже.

@темы: It's my life

---

Начало зимы

@темы: Oeuvre