"Как я провела лето"
Автор: Sandy van Hiden
Фэндом: Ориджинал
Рейтинг: R
Жанр: angst, драма, сhan-slash
Предупреждения: non-con, жестокость, аморалка, секс с несовершеннолетними
Размер: макси
Чем может закончиться встреча реального пацана и молоденького скрипача на узкой деревенской улице в лихие 90-е?
читать дальше6.
Белый говорит: «Ладно, без любви я не хочу. Я ж не насильник какой-нибудь». Ля-ля, все в том же духе.
Пацан, бедный, поверил.
Потом Влад говорит:
- Хорошо мы посидели, побазарили, поехали домой.
У малого, смотрю, от души отлегло. А зря. Белый мне мигнул, типа трогай медленно. Сели они на заднее сиденье.
Еду. Темно уже. Дальний свет включил. Поначалу они тихо сидели. Белого-то я хорошо знаю, он как покушает хорошо, да выпьет - ни одна девка просто так не уходила. Я ж смотрю в зеркальце, еду медленно. Влад мальчишку за ручку хвать. Тот:
- Пустите, не надо.
- Да я только поцелую. Какие у тебя пальчики тонкие.
Тот давай рваться.
- Не надо. Пустите. Остановите, я выйду.
Давай ручку на дверце дергать. Белый его за руки схватил, тянет к себе.
- Да ты не бойся, я тебе плохого не сделаю, дай в губки поцелую и выпущу.
Пацан давай отбиваться не на шутку.
-Пустите, - шипит, - я закричу.
Влад смеется.
- Кричи, - говорит, - кругом ночь, трасса пустая, кричи, сколько хочешь.
Малой давай упираться:
- Не надо, вы же обещали.
Но Влад ему поцелуем рот закрыл. Слышу: мальчишка ему в губы стонет, вырывается. Как отпустил - пацан давай всхлипывать, типа не трогайте, пожалуйста. Жалостливо так просится.
Куда уж там, Белого уже понесло. Он пацану на ушко нашептывает:
- Какие губки у тебя сладкие, дай шейку поцелую, у тебя там тоже сладко должно быть…
В общем, возятся они позади меня. Глянул в зеркальце — Влад с малого рубашку сдирает, тот отбивается молча, но отчаянно. Не кричит - чего силы зря расходовать?
Слышу, ткань треснула, пуговицы посыпались. Куда уж этому птенчику отбиться. Заломил пацану руки за спину и давай везде целовать. Малой задыхается, рвется, просит:
- Не надо, пожалуйста, не надо. Остановите, выпустите.
Да уж нет, коготок увяз... Белый одной рукой запястья мальчишке за спиной держит, другой гладит его везде, грудь, там, живот, ниже опускается. Пацан в рыданиях заходится, вырывается из последних сил, ему, видать, каждое прикосновение как нож острый. Нецелованный он был, представь. А Влад его целует везде и все приговаривает: какая кожа у тебя нежная, гладкая, как атлас.
Смотрю, у мальчишки на шее и на груди уже засосы, Владик все больше в раж входит. Тут дело до штанов дошло. Белый, видно, отвлекся, может - пуговицу хотел расстегнуть, которая никак не поддавалась. Я уж сам не знаю, как пацан вывернулся, ручку дернул. Дверца открылась. Он из машины выскочил, как еще ничего себе не сломал.
Кубарем покатился на дорогу. Я еле успел притормозить, хорошо, скорость небольшая была. Ну и задал мальчишка стрекача. Я Белого таким злым давно не видел.
- Какого хрена ты двери не замкнул? - орет, и за пацаном вслед.
Я его понимаю - представь, какая лакомая добыча из-под носа уходит, Влад уже на взводе был. Ну и рванул он за ним, а я следом. Малой бежал, словно за ним сама смерть гналась. А что, трасса ровная, асфальт недавно положили, пацан молодой, чего ему.
В общем, он и убежал бы, только смотрю, Белый наган достает. Я еще подумал, он его пристрелить хочет. Нафига?
Белый этот наган пацану в ноги кинул, примерился с полсекунды и кинул. Мальчишка далеко уже был, не верилось, что попадет, но получилось. Мальчишка ойкнул, нам слышно было, и на асфальт полетел с размаху. Думал, убьется. Нет, смотрю, приподнимается, вроде как на ноги пытается встать, дальше бежать или хотя бы отползти.
Влад уже тогда не стал спешить. Подошел к мальчишке вразвалочку. А этот упрямец все старался отползти подальше. Даже на больную ногу пытался встать. Уже не судьба ему была сбежать. Белый его легко подхватил и на плечо себе бросил.
А тот до последнего вырывался, бился, как пойманная птица. Я наган подобрал, пошли мы к машине.
Белый вроде как поостыл от этой беготни.
- Все, - говорит, - давай домой, нагулялись.
Затолкал он беглеца на заднее сиденье, сам впереди сел, двери заблокировали. До дому быстро доехали. Только слышно, как пацаненок на заднем сиденьи всхлипывает.
У Белого в саду флигелек стоял. Небольшой, две или три комнатушки, удобства, все дела. Он там с бабами, случалось, зависал, все же не у Маринки на глазах. Совесть надо в этих делах иметь. Вот туда он своего мальчишку и отнес, на руках, как жених — невесту.
Поначалу у них все тихо было. Белый потом рассказывал, пацан у него в ногах ползал, одно просил: не надо, типа, молодой еще и ни разу ни с кем не был, а Влад на него прикрикнул: «Ты мне уголовный кодекс читать собрался? Ложись давай!»
Потом кричал мальчишка сильно.
Я покурить на крылечке сел.
Хороший вечер был. Тепло, ни ветерка. Издалека слышно, на дискотеке «Фаину» играли и молодежь хором припев подхватывала.
Влад о народе заботился. Он как-то от широкой русской души дискотечное оборудование однажды для клуба закупил, колонки там, все дела.
Долго он еще эту целку ломал, пацан уже и орать не мог, только стонал. Потом Белый вышел покурить. Вид у него уставший был, если пацану несладко пришлось, то Влад тоже подустал.
- Ну, - говорю, - как дела?
- Да ничего, - говорит, - блюет вон в обнимку с унитазом, хочешь, поди посмотри.
- Нафига мне смотреть на него. А чего блюет-то? Он же не ел ничего.
- Откуда я знаю, от нервов, может. Оно мне надо? А вообще, ты Доцента позови, а то кровь у него.
Доцент - это наш дружбан, врач в местной больнице. Он Белому в разных делах частенько помогал. Отличался он одним хорошим качеством — болтал мало. Дело свое делал и уходил. Вот и сейчас пришел без вопросов. Мы покурили, поговорили, в общем, о делах. Потом они с Владом во флигелек пошли. Влад - чтоб пацана держать, если тот дергаться начнет. Я у них только вскрик слышал, потом затихло все. Вышли они примерно через полчаса. Свет во флигельке выключили.
Доцент говорит:
- С недельку его не трогай, потом мазь у меня возьмешь для этого дела специальную - и совет вам да любовь. Сейчас он под уколом вырубился, пусть спит. День-два полежит, потом пусть пробует вставать, на больную ногу пускай сильно не наступает.
Поговорили мы еще про разное. Влад Доценту башли отсчитал.
На том мы и разошлись.
7.
Как малой на утро себя чувствовал, сказать не берусь. Знаю, что ему еду носили, но он ничего не ел. Я если что и видел, только, как он лежал, уткнувшись лицом в подушку. Иногда он плакал, но тихо так, как ребенок маленький, которого обидели горько.
Влад на следующий день мне говорит:
- Пойди родакам этого итальянца бабла отнеси, и чтобы не трандели много.
- Нахрен им бабло?
- Пусть себе корову купят, я знаю?
Я в конверт заглянул, там, конечно, можно было не только корову, а целое стадо купить, ну да бог с ними, с деньгами, один раз живем.
Я сам к ним под вечерок наведался. Сашкины мать с отцом во дворе сидели, сестра мальчишки рядом лазила. Меня как увидала, давай реветь и к матери прыг на руки. Механизатор бедный чуть в штаны не наложил. Маман уже под газом была. Они по ходу вообще не просыхали. Я им деньги отдал, вот вам, говорю, для поправления материального положения. Мамаша говорит: «Что Сашенька, здоров ли?»
- Здоров, - говорю, - не кашляет, вы поменьше языками трепещите, здоровее будет. Если кто спрашивать будет, скажете, уехал в Белоречье, к примеру.
Маман Сашкина давай бубнить, что у нее там какая-то свояченица, правда она ее сроду не видала.
- Ну вот, говорю, очень хорошо, если что - он там.
Мать давай причитать, а отчим как глянул в конверт, так давай ее ногой под столом пинать. - Вы, - говорит, - передайте, что мы премного благодарны. Все в точности исполним.
И опять жену свою толк ногой под столом.
Влад к пацану своему заходил, про любовь ему что-то загонял. Думаю, пацана его любовь изрядно проняла, до самых печенок. Потом, когда мальчишка чуть отлежался, давай Белого просить: «Вы же свое получили, отпустите». Влад ему сначала лапшу на уши вешал, типа: «Подожди, отлежись, извини, так получилось, погорячился я».
Как-то у них разговор один случился. Пацан уже ходил, плохо, правда. Зашел Влад на него полюбоваться. Комплименты ему там всякие: «Как ты сегодня хорошо выглядишь, уже почти поправился», и прочая лабуда. Тут малец давай свою волынку тянуть, мол, спасибо вам, конечно, за все, но пора бы мне уже и честь знать, отпустите меня уже домой.
На этот раз Белый ему все и высказал. Типа, никуда ты не пойдешь и никуда от меня не денешься. Сильно ты мне понравился, и отпускать я тебя не собираюсь. На этом месте с пацаном форменная истерика приключилась. Никогда не слышал, чтобы так рыдали. Повалился он Белому в ноги, за сапоги его хватает: «Отпустите. Вы же обещали, что если я приду, вы отцу долг простите. Я же все сделал, как вы хотели...»
Влад ему и говорит: «Про то, что я тебя отпущу, речи не было. И вообще, я с пидорасами ни о чем не договариваюсь. Еще раз рот без разрешения откроешь, огребешь так, что мало не покажется».
На тех словах он и вышел, а малой в дверь давай стучать, рваться и одно кричит, чтобы выпустили, ага разбежались… Вечером я ему еду принес, он на полу у стенки сидел, лицом в колени уткнулся. Есть он с тех пор перестал, кормили насильно. Целыми днями на постели лежал, в стенку глядя.
Через несколько дней Влад к нему зашел, смурной такой, видно, что не в настроении. Слышу, кричит мальчишка, навроде того: «Что вы за негодяй, ненавижу, руки уберите». Потом был звук удара. Мальчишка только вскрикнул. «Рот свой закрой», - это уже Влад. Потом у них возня была. Пацан все просил: «Не надо. Пустите». Ясно, чем у них дело там закончилось. Белый вышел потом довольный. А к мальчишке опять врач приходил, и простыни выносили. А на них — пятна крови. Опять он лежал, не вставал, ел сам, мало, правда, но ел. Не хотел, чтобы насильно запихивали.
Влад с неделю по делам был в отъезде. К Маринке с детьми ездил в Ильичевск. Они на лето с Дашкой к нам поближе перебрались. В Красногорск-то ездить каждый раз - не ближний свет. Семьянин он был неплохой. С Маринкой нормально у них все было. Детишки в хороший садик ходили, Маринка не работала, все по салонам сидела, они с моей Дашкой большие подружки были, ну, все как у людей. А что помимо случалось, так это же не в ущерб семье. А это самое главное, по-моему.
Как в деревню вернулся, дела порешал, и к пацаненку наведался. Давай заливать: «Я соскучился. Как тут мой малыш». Пацан в угол забился. «Не подходите ко мне, не трогайте. Я вас ненавижу, вы это понимаете?»
Влад послушал весь этот расклад, снял ремень свой армейский, пряжка на нем была здоровая. Отходил он пацана ремнем от всей души. Вот это было шоу. Мальчишка кричит, по комнатке своей мечется, не знает, как от ударов увернуться. В дверь случайно рванулся, а она не заперта. Видела бы ты, с каким лицом он от Влада бежал, рубашка на нем почти изорвана, руки все исполосованы, видно, он закрываться пытался.
Я его поймал, держу, а он как зверек из западни рвется, глаза безумные, видно, от боли совсем ничего не соображает. Влад вышел, за волосы его в комнатушку потащил.
«Дверь, - говорит, - закрой».
Запер я дверь снаружи. Сколько он там его еще бил, не знаю, только мальчишка уже и кричать перестал, а все слышно, что Влад его хлещет.
Потом, когда пацана водой обливали во дворе, он глаза кое-как открыл. Живого места на нем не было. Влад ему сказал такую речь: «Ты моя сука, я твой хозяин, еще раз вякнешь, получишь в два раза больше, понял?» Пацан на него смотрит, глаза у него просто огромные, зрачок темный во весь глаз. Глядит, и сказать ничего не может, не соображает ничего вроде. Тут Влад его сапогом в бок: «Поняла, сука, что тебе говорят?» Тут мальчишка вообще весь сжался. «Да,- говорит,- я понял, все понял, не надо больше, не бейте». А сам задыхается, словно и дышать ему больно.
В общем, пока мальчишка в лежку лежал от такой науки, Белый к нему каждую ночь приходил. Мальчишка только с вечера кричал, а ночью только стоны было слышно.
Где-то через неделю после этого урока, помню, дело к осени шло, зашел Влад к своему любимчику с утра, типа: «Как поживаешь, как вообще дела?» Пацан к тому времени уже и не трепыхался почти, только смотрел так, что аж за душу брало. «Что вы хотите услышать?» - говорит. Влад ему: «Хотелось бы услышать, что ты меня любишь или привык хотя бы, или еще чего». Пацан ему отвечает: «Можете меня хоть убить, от этого я вас не полюблю. А вам не все равно, что я чувствую, вы со мной делаете, что хотите, и не спрашиваете согласия».
Влад ему и говорит: «Все видели, как ты в машину сам садился и в ресторане был. И что ты со мной спал, последняя собака в округе знает, и все понимают, почему — из-за денег. Тебе тут все равно уже не выжить, затрахают в прямом смысле...» На этом месте мальчишка не выдержал, кинулся на Белого, кричит: «Ах ты, скотина, тварь, ненавижу». Тот его быстренько скрутил, руки за спину заломил. А пацан все не унимается: «Какая же ты скотина, тебе самому не противно?! Убей меня лучше, я рядом с тобой даже дышать не хочу!»
Видать, изрядно его Белый тогда достал. Как ты думаешь, чем у них дело кончилось? Ну да, Влад его завалил и оттрахал за милую душу. Ох, и долго после этого мальчишка ревел. Я к нему несколько раз заходил, а у того все глаза были на мокром месте, он к окошку все время отворачивался, что бы не видно было. Халат на нем был длинный темный, вот он в него кутался и сидел на полу у стены, нахохлившись, как раненая птица, которая уже никогда крылья в вольном небе не расправит».
8.
Алинка сидит на берегу в наушниках, расшифровывает диктофонную запись:
«***Записано со слов Ивана Михайловича Полевого, 23 июля 2008 г.***
Единственный, кто решился за Сашку вступиться, был библиотекарь наш старый, Матвеич. Фронтовик бывший, смелый был человек и умнейший к тому же. Царствие ему небесное, дай я за него выпью. Хороший человек был, только он нормально к механизаторову пасынку и относился. Возился с ним, книжки они всякие читали, на скрипке его пиликать учил да картинки малевать. Все говорит: «Надо же, какой талантливый ребенок, жаль, нет ему здесь развития». Ну придумал тоже, развитие, в то время все думали, как с голоду не помереть, а не про развитие.
Да что ты все дергаешь-то меня! Дальше, да дальше! Я тебе что, радио што ли! Подожди, дай закусить.
Ну вот уж как с месяц Сашка нигде не появлялся, библиотекарь забеспокоился. Он думал, что тот на дальние делянки подрядился, свеклу собирать. Но наши как раз вернулись, сказали, не было его там.
Тут до Матвеича слухи стали всякие нехорошие доходить, ну про то, что я тебе уже рассказывал. Матвеич не поверил сначала, потом ему Ивановна наша под большим секретом и рассказала, сам, говорит, вышел и сам в машину к Белому сел, с тех пор его никто и не видел.
«Пойду, - говорит Матвеич. - Спрошу у этого Белого, что он вообще вытворяет. Он что, решил, что хозяин тут?» Я ему: «Ты поаккуратней с ним, а то хрен их знает, бандюков этих». – «Я фрицев на фронте не боялся, всю войну прошел, нечего меня бандюками пугать, распоясались они совсем».
Вот Матвеич наш собрался с утра, в чистое оделся. Пошел.
Белый его хорошо принял. Он как раз побрился, рубашку свежую на себе застегивает. Одеколоном хорошим от него пахнет. Довольный чем-то. Под нос себе песенку какую-то мурлычет. Друг мой говорит: «Может, мне обождать?» Белый: «Нет, что ты, батя, проходи, садись, что за дело у тебя, рассказывай, чем смогу — помогу».
Библиотекарь ему: так и так. Вот мальчик пропал, Сашенька, механизатора пасынок. Уж с месяц как нет. А мальчик в школе хорошо учится, семье своей помогает и вообще очень талантливый ребенок, на скрипке хорошо играет. Лауреат районного смотра-конкурса молодых талантов.
Белый говорит: «На скрипке, значит, играет. Лауреат, говоришь. Хорошо. Так ты хочешь, чтоб я розысками занялся, давай организуем, что ж ты раньше молчал?» Библиотекарь мнется: «Да я уж не знаю, говорят, он с вами в машину садился и уехал с вами же куда-то». А Белый аж хмыкнул: «Так ты вот про какого мальчика. Ну, так сразу бы и сказал. Теперь припоминаю, да это тот мальчик, что попросился на машине его подвезти к родственникам в Белоречье, давно он их не видел. Он там собирается в школе дальше учиться. Ты же сам говоришь, что ребенок талантливый, чего ему в этой деревне пропадать? Мы, пока ехали, поговорили, он — человек необычной судьбы. Результат дружбы народов, так сказать. Как, он тебе ничего не сказал о своих планах? Странно. Ну да бог с ним. Как дочка твоя поживает, второго внучка тебе родила? Как они, все здоровы? Ну и хорошо, здоровье-это главное. И здоровье наших детей и внуков напрямую зависит от нас».
И бровью эдак повел, что Матвеич вскочил и давай откланиваться. «Спасибо, - говорит,- вам за информацию. Я просто не знал, извините».
Белый ему: «Да без проблем, заходи если что. Может, останешься позавтракать?»
В это время во дворе под навесом стол накрывали.
Матвеич: «Нет, нет, спасибо, идти нужно, дела». И давай чуть не бегом со двора, в воротах с самим майором Евсюковым столкнулся, это был глава милиции нашего района. Он к Белому на завтрак, оказывается, приехал. После этой встречи библиотекарь наш успокоился, тем более, что у механизатора бывшего и правда в Белоречье какая-то родня дальняя была, по чести сказать, они с ней сроду не общались. Белоречье - это за райцентром аж было. Но мало ли что пацану в голову пришло. Вас, молодых, не разберешь».
Закончила писать, аккуратно вкладывает или подшивает в папку.
Вот, теперь все сходится. Следом идет:
«***Записано со слов Макса С., 24 июня 98 г.***
А вот еще прикол был, в октябре уже где-то. Притащил Влад скрипку откуда-то и давай мальчишку заставлять: «Играй, мол, лауреат». Тот сначала упирался: «Я не играл давно, забыл уже все. Руки еще болят». Влад ремень свой снял, у пацана аж дыхание остановилось, по-моему. Влад ремень на гвоздик повесил и опять на стул сел ногу на ногу, и смотрит так внимательно на музыканта своего.
Тот скорее за эту скрипку схватился и давай ее настраивать всяко. За струны ее дергает, подтягивает что-то. Настроил он ее кое-как и спрашивает: «Что вам сыграть?»
Сам стоит, рубашка на нем длинная, белая, типа бабской ночнушки, и халат этот его всегдашний. Влад сказал, так удобнее: штаны пока снимешь, уже перехочется, а так - рубашку задрал и вперед. Стоит наш лауреат, в пол смотрит, руки опустил, в одной скрипка, в другой смычок.
Молчим. Я на Влада смотрю, он голову наклонил и так искоса на пацана поглядывает, и вижу, что уже злится. Пацан чует, что долго тишина стоит, глядь на Влада, потом они оба на ремень посмотрели.
Мальчишка аж подхватился, и давай пилить чего-то на скрипке на этой. Прикольно было, я тебе скажу, красиво так. Пропилил он эту свою сонату или фиг знает, как ее звать, и остановился, передохнуть вроде. Стоит, дышит тяжело, в пол смотрит.
Гляжу, Владу нравится. Он опять ему: «Давай играй дальше, чего стоишь?» Мальчишка вскинулся, давай какую-то другую мелодию играть. Но на этот раз грустная такая, скрипка вроде как человеческим голосом плачет, да красиво так. Влад слушал, а потом встал, подошел к мальчишке и скрипку у него из рук вырвал. Пацан заигрался, вздрогнул - не ожидал он такого. Ну чем все эти игрища кончились, всем известно. Скрипку — в угол, скрипача мордой в подушку, и отпялил Белый своего лауреата так, что тот только выл тихонько.
to be continued
Автор: Sandy van Hiden
Фэндом: Ориджинал
Рейтинг: R
Жанр: angst, драма, сhan-slash
Предупреждения: non-con, жестокость, аморалка, секс с несовершеннолетними
Размер: макси
Чем может закончиться встреча реального пацана и молоденького скрипача на узкой деревенской улице в лихие 90-е?
читать дальше6.
Белый говорит: «Ладно, без любви я не хочу. Я ж не насильник какой-нибудь». Ля-ля, все в том же духе.
Пацан, бедный, поверил.
Потом Влад говорит:
- Хорошо мы посидели, побазарили, поехали домой.
У малого, смотрю, от души отлегло. А зря. Белый мне мигнул, типа трогай медленно. Сели они на заднее сиденье.
Еду. Темно уже. Дальний свет включил. Поначалу они тихо сидели. Белого-то я хорошо знаю, он как покушает хорошо, да выпьет - ни одна девка просто так не уходила. Я ж смотрю в зеркальце, еду медленно. Влад мальчишку за ручку хвать. Тот:
- Пустите, не надо.
- Да я только поцелую. Какие у тебя пальчики тонкие.
Тот давай рваться.
- Не надо. Пустите. Остановите, я выйду.
Давай ручку на дверце дергать. Белый его за руки схватил, тянет к себе.
- Да ты не бойся, я тебе плохого не сделаю, дай в губки поцелую и выпущу.
Пацан давай отбиваться не на шутку.
-Пустите, - шипит, - я закричу.
Влад смеется.
- Кричи, - говорит, - кругом ночь, трасса пустая, кричи, сколько хочешь.
Малой давай упираться:
- Не надо, вы же обещали.
Но Влад ему поцелуем рот закрыл. Слышу: мальчишка ему в губы стонет, вырывается. Как отпустил - пацан давай всхлипывать, типа не трогайте, пожалуйста. Жалостливо так просится.
Куда уж там, Белого уже понесло. Он пацану на ушко нашептывает:
- Какие губки у тебя сладкие, дай шейку поцелую, у тебя там тоже сладко должно быть…
В общем, возятся они позади меня. Глянул в зеркальце — Влад с малого рубашку сдирает, тот отбивается молча, но отчаянно. Не кричит - чего силы зря расходовать?
Слышу, ткань треснула, пуговицы посыпались. Куда уж этому птенчику отбиться. Заломил пацану руки за спину и давай везде целовать. Малой задыхается, рвется, просит:
- Не надо, пожалуйста, не надо. Остановите, выпустите.
Да уж нет, коготок увяз... Белый одной рукой запястья мальчишке за спиной держит, другой гладит его везде, грудь, там, живот, ниже опускается. Пацан в рыданиях заходится, вырывается из последних сил, ему, видать, каждое прикосновение как нож острый. Нецелованный он был, представь. А Влад его целует везде и все приговаривает: какая кожа у тебя нежная, гладкая, как атлас.
Смотрю, у мальчишки на шее и на груди уже засосы, Владик все больше в раж входит. Тут дело до штанов дошло. Белый, видно, отвлекся, может - пуговицу хотел расстегнуть, которая никак не поддавалась. Я уж сам не знаю, как пацан вывернулся, ручку дернул. Дверца открылась. Он из машины выскочил, как еще ничего себе не сломал.
Кубарем покатился на дорогу. Я еле успел притормозить, хорошо, скорость небольшая была. Ну и задал мальчишка стрекача. Я Белого таким злым давно не видел.
- Какого хрена ты двери не замкнул? - орет, и за пацаном вслед.
Я его понимаю - представь, какая лакомая добыча из-под носа уходит, Влад уже на взводе был. Ну и рванул он за ним, а я следом. Малой бежал, словно за ним сама смерть гналась. А что, трасса ровная, асфальт недавно положили, пацан молодой, чего ему.
В общем, он и убежал бы, только смотрю, Белый наган достает. Я еще подумал, он его пристрелить хочет. Нафига?
Белый этот наган пацану в ноги кинул, примерился с полсекунды и кинул. Мальчишка далеко уже был, не верилось, что попадет, но получилось. Мальчишка ойкнул, нам слышно было, и на асфальт полетел с размаху. Думал, убьется. Нет, смотрю, приподнимается, вроде как на ноги пытается встать, дальше бежать или хотя бы отползти.
Влад уже тогда не стал спешить. Подошел к мальчишке вразвалочку. А этот упрямец все старался отползти подальше. Даже на больную ногу пытался встать. Уже не судьба ему была сбежать. Белый его легко подхватил и на плечо себе бросил.
А тот до последнего вырывался, бился, как пойманная птица. Я наган подобрал, пошли мы к машине.
Белый вроде как поостыл от этой беготни.
- Все, - говорит, - давай домой, нагулялись.
Затолкал он беглеца на заднее сиденье, сам впереди сел, двери заблокировали. До дому быстро доехали. Только слышно, как пацаненок на заднем сиденьи всхлипывает.
У Белого в саду флигелек стоял. Небольшой, две или три комнатушки, удобства, все дела. Он там с бабами, случалось, зависал, все же не у Маринки на глазах. Совесть надо в этих делах иметь. Вот туда он своего мальчишку и отнес, на руках, как жених — невесту.
Поначалу у них все тихо было. Белый потом рассказывал, пацан у него в ногах ползал, одно просил: не надо, типа, молодой еще и ни разу ни с кем не был, а Влад на него прикрикнул: «Ты мне уголовный кодекс читать собрался? Ложись давай!»
Потом кричал мальчишка сильно.
Я покурить на крылечке сел.
Хороший вечер был. Тепло, ни ветерка. Издалека слышно, на дискотеке «Фаину» играли и молодежь хором припев подхватывала.
Влад о народе заботился. Он как-то от широкой русской души дискотечное оборудование однажды для клуба закупил, колонки там, все дела.
Долго он еще эту целку ломал, пацан уже и орать не мог, только стонал. Потом Белый вышел покурить. Вид у него уставший был, если пацану несладко пришлось, то Влад тоже подустал.
- Ну, - говорю, - как дела?
- Да ничего, - говорит, - блюет вон в обнимку с унитазом, хочешь, поди посмотри.
- Нафига мне смотреть на него. А чего блюет-то? Он же не ел ничего.
- Откуда я знаю, от нервов, может. Оно мне надо? А вообще, ты Доцента позови, а то кровь у него.
Доцент - это наш дружбан, врач в местной больнице. Он Белому в разных делах частенько помогал. Отличался он одним хорошим качеством — болтал мало. Дело свое делал и уходил. Вот и сейчас пришел без вопросов. Мы покурили, поговорили, в общем, о делах. Потом они с Владом во флигелек пошли. Влад - чтоб пацана держать, если тот дергаться начнет. Я у них только вскрик слышал, потом затихло все. Вышли они примерно через полчаса. Свет во флигельке выключили.
Доцент говорит:
- С недельку его не трогай, потом мазь у меня возьмешь для этого дела специальную - и совет вам да любовь. Сейчас он под уколом вырубился, пусть спит. День-два полежит, потом пусть пробует вставать, на больную ногу пускай сильно не наступает.
Поговорили мы еще про разное. Влад Доценту башли отсчитал.
На том мы и разошлись.
7.
Как малой на утро себя чувствовал, сказать не берусь. Знаю, что ему еду носили, но он ничего не ел. Я если что и видел, только, как он лежал, уткнувшись лицом в подушку. Иногда он плакал, но тихо так, как ребенок маленький, которого обидели горько.
Влад на следующий день мне говорит:
- Пойди родакам этого итальянца бабла отнеси, и чтобы не трандели много.
- Нахрен им бабло?
- Пусть себе корову купят, я знаю?
Я в конверт заглянул, там, конечно, можно было не только корову, а целое стадо купить, ну да бог с ними, с деньгами, один раз живем.
Я сам к ним под вечерок наведался. Сашкины мать с отцом во дворе сидели, сестра мальчишки рядом лазила. Меня как увидала, давай реветь и к матери прыг на руки. Механизатор бедный чуть в штаны не наложил. Маман уже под газом была. Они по ходу вообще не просыхали. Я им деньги отдал, вот вам, говорю, для поправления материального положения. Мамаша говорит: «Что Сашенька, здоров ли?»
- Здоров, - говорю, - не кашляет, вы поменьше языками трепещите, здоровее будет. Если кто спрашивать будет, скажете, уехал в Белоречье, к примеру.
Маман Сашкина давай бубнить, что у нее там какая-то свояченица, правда она ее сроду не видала.
- Ну вот, говорю, очень хорошо, если что - он там.
Мать давай причитать, а отчим как глянул в конверт, так давай ее ногой под столом пинать. - Вы, - говорит, - передайте, что мы премного благодарны. Все в точности исполним.
И опять жену свою толк ногой под столом.
Влад к пацану своему заходил, про любовь ему что-то загонял. Думаю, пацана его любовь изрядно проняла, до самых печенок. Потом, когда мальчишка чуть отлежался, давай Белого просить: «Вы же свое получили, отпустите». Влад ему сначала лапшу на уши вешал, типа: «Подожди, отлежись, извини, так получилось, погорячился я».
Как-то у них разговор один случился. Пацан уже ходил, плохо, правда. Зашел Влад на него полюбоваться. Комплименты ему там всякие: «Как ты сегодня хорошо выглядишь, уже почти поправился», и прочая лабуда. Тут малец давай свою волынку тянуть, мол, спасибо вам, конечно, за все, но пора бы мне уже и честь знать, отпустите меня уже домой.
На этот раз Белый ему все и высказал. Типа, никуда ты не пойдешь и никуда от меня не денешься. Сильно ты мне понравился, и отпускать я тебя не собираюсь. На этом месте с пацаном форменная истерика приключилась. Никогда не слышал, чтобы так рыдали. Повалился он Белому в ноги, за сапоги его хватает: «Отпустите. Вы же обещали, что если я приду, вы отцу долг простите. Я же все сделал, как вы хотели...»
Влад ему и говорит: «Про то, что я тебя отпущу, речи не было. И вообще, я с пидорасами ни о чем не договариваюсь. Еще раз рот без разрешения откроешь, огребешь так, что мало не покажется».
На тех словах он и вышел, а малой в дверь давай стучать, рваться и одно кричит, чтобы выпустили, ага разбежались… Вечером я ему еду принес, он на полу у стенки сидел, лицом в колени уткнулся. Есть он с тех пор перестал, кормили насильно. Целыми днями на постели лежал, в стенку глядя.
Через несколько дней Влад к нему зашел, смурной такой, видно, что не в настроении. Слышу, кричит мальчишка, навроде того: «Что вы за негодяй, ненавижу, руки уберите». Потом был звук удара. Мальчишка только вскрикнул. «Рот свой закрой», - это уже Влад. Потом у них возня была. Пацан все просил: «Не надо. Пустите». Ясно, чем у них дело там закончилось. Белый вышел потом довольный. А к мальчишке опять врач приходил, и простыни выносили. А на них — пятна крови. Опять он лежал, не вставал, ел сам, мало, правда, но ел. Не хотел, чтобы насильно запихивали.
Влад с неделю по делам был в отъезде. К Маринке с детьми ездил в Ильичевск. Они на лето с Дашкой к нам поближе перебрались. В Красногорск-то ездить каждый раз - не ближний свет. Семьянин он был неплохой. С Маринкой нормально у них все было. Детишки в хороший садик ходили, Маринка не работала, все по салонам сидела, они с моей Дашкой большие подружки были, ну, все как у людей. А что помимо случалось, так это же не в ущерб семье. А это самое главное, по-моему.
Как в деревню вернулся, дела порешал, и к пацаненку наведался. Давай заливать: «Я соскучился. Как тут мой малыш». Пацан в угол забился. «Не подходите ко мне, не трогайте. Я вас ненавижу, вы это понимаете?»
Влад послушал весь этот расклад, снял ремень свой армейский, пряжка на нем была здоровая. Отходил он пацана ремнем от всей души. Вот это было шоу. Мальчишка кричит, по комнатке своей мечется, не знает, как от ударов увернуться. В дверь случайно рванулся, а она не заперта. Видела бы ты, с каким лицом он от Влада бежал, рубашка на нем почти изорвана, руки все исполосованы, видно, он закрываться пытался.
Я его поймал, держу, а он как зверек из западни рвется, глаза безумные, видно, от боли совсем ничего не соображает. Влад вышел, за волосы его в комнатушку потащил.
«Дверь, - говорит, - закрой».
Запер я дверь снаружи. Сколько он там его еще бил, не знаю, только мальчишка уже и кричать перестал, а все слышно, что Влад его хлещет.
Потом, когда пацана водой обливали во дворе, он глаза кое-как открыл. Живого места на нем не было. Влад ему сказал такую речь: «Ты моя сука, я твой хозяин, еще раз вякнешь, получишь в два раза больше, понял?» Пацан на него смотрит, глаза у него просто огромные, зрачок темный во весь глаз. Глядит, и сказать ничего не может, не соображает ничего вроде. Тут Влад его сапогом в бок: «Поняла, сука, что тебе говорят?» Тут мальчишка вообще весь сжался. «Да,- говорит,- я понял, все понял, не надо больше, не бейте». А сам задыхается, словно и дышать ему больно.
В общем, пока мальчишка в лежку лежал от такой науки, Белый к нему каждую ночь приходил. Мальчишка только с вечера кричал, а ночью только стоны было слышно.
Где-то через неделю после этого урока, помню, дело к осени шло, зашел Влад к своему любимчику с утра, типа: «Как поживаешь, как вообще дела?» Пацан к тому времени уже и не трепыхался почти, только смотрел так, что аж за душу брало. «Что вы хотите услышать?» - говорит. Влад ему: «Хотелось бы услышать, что ты меня любишь или привык хотя бы, или еще чего». Пацан ему отвечает: «Можете меня хоть убить, от этого я вас не полюблю. А вам не все равно, что я чувствую, вы со мной делаете, что хотите, и не спрашиваете согласия».
Влад ему и говорит: «Все видели, как ты в машину сам садился и в ресторане был. И что ты со мной спал, последняя собака в округе знает, и все понимают, почему — из-за денег. Тебе тут все равно уже не выжить, затрахают в прямом смысле...» На этом месте мальчишка не выдержал, кинулся на Белого, кричит: «Ах ты, скотина, тварь, ненавижу». Тот его быстренько скрутил, руки за спину заломил. А пацан все не унимается: «Какая же ты скотина, тебе самому не противно?! Убей меня лучше, я рядом с тобой даже дышать не хочу!»
Видать, изрядно его Белый тогда достал. Как ты думаешь, чем у них дело кончилось? Ну да, Влад его завалил и оттрахал за милую душу. Ох, и долго после этого мальчишка ревел. Я к нему несколько раз заходил, а у того все глаза были на мокром месте, он к окошку все время отворачивался, что бы не видно было. Халат на нем был длинный темный, вот он в него кутался и сидел на полу у стены, нахохлившись, как раненая птица, которая уже никогда крылья в вольном небе не расправит».
8.
Алинка сидит на берегу в наушниках, расшифровывает диктофонную запись:
«***Записано со слов Ивана Михайловича Полевого, 23 июля 2008 г.***
Единственный, кто решился за Сашку вступиться, был библиотекарь наш старый, Матвеич. Фронтовик бывший, смелый был человек и умнейший к тому же. Царствие ему небесное, дай я за него выпью. Хороший человек был, только он нормально к механизаторову пасынку и относился. Возился с ним, книжки они всякие читали, на скрипке его пиликать учил да картинки малевать. Все говорит: «Надо же, какой талантливый ребенок, жаль, нет ему здесь развития». Ну придумал тоже, развитие, в то время все думали, как с голоду не помереть, а не про развитие.
Да что ты все дергаешь-то меня! Дальше, да дальше! Я тебе что, радио што ли! Подожди, дай закусить.
Ну вот уж как с месяц Сашка нигде не появлялся, библиотекарь забеспокоился. Он думал, что тот на дальние делянки подрядился, свеклу собирать. Но наши как раз вернулись, сказали, не было его там.
Тут до Матвеича слухи стали всякие нехорошие доходить, ну про то, что я тебе уже рассказывал. Матвеич не поверил сначала, потом ему Ивановна наша под большим секретом и рассказала, сам, говорит, вышел и сам в машину к Белому сел, с тех пор его никто и не видел.
«Пойду, - говорит Матвеич. - Спрошу у этого Белого, что он вообще вытворяет. Он что, решил, что хозяин тут?» Я ему: «Ты поаккуратней с ним, а то хрен их знает, бандюков этих». – «Я фрицев на фронте не боялся, всю войну прошел, нечего меня бандюками пугать, распоясались они совсем».
Вот Матвеич наш собрался с утра, в чистое оделся. Пошел.
Белый его хорошо принял. Он как раз побрился, рубашку свежую на себе застегивает. Одеколоном хорошим от него пахнет. Довольный чем-то. Под нос себе песенку какую-то мурлычет. Друг мой говорит: «Может, мне обождать?» Белый: «Нет, что ты, батя, проходи, садись, что за дело у тебя, рассказывай, чем смогу — помогу».
Библиотекарь ему: так и так. Вот мальчик пропал, Сашенька, механизатора пасынок. Уж с месяц как нет. А мальчик в школе хорошо учится, семье своей помогает и вообще очень талантливый ребенок, на скрипке хорошо играет. Лауреат районного смотра-конкурса молодых талантов.
Белый говорит: «На скрипке, значит, играет. Лауреат, говоришь. Хорошо. Так ты хочешь, чтоб я розысками занялся, давай организуем, что ж ты раньше молчал?» Библиотекарь мнется: «Да я уж не знаю, говорят, он с вами в машину садился и уехал с вами же куда-то». А Белый аж хмыкнул: «Так ты вот про какого мальчика. Ну, так сразу бы и сказал. Теперь припоминаю, да это тот мальчик, что попросился на машине его подвезти к родственникам в Белоречье, давно он их не видел. Он там собирается в школе дальше учиться. Ты же сам говоришь, что ребенок талантливый, чего ему в этой деревне пропадать? Мы, пока ехали, поговорили, он — человек необычной судьбы. Результат дружбы народов, так сказать. Как, он тебе ничего не сказал о своих планах? Странно. Ну да бог с ним. Как дочка твоя поживает, второго внучка тебе родила? Как они, все здоровы? Ну и хорошо, здоровье-это главное. И здоровье наших детей и внуков напрямую зависит от нас».
И бровью эдак повел, что Матвеич вскочил и давай откланиваться. «Спасибо, - говорит,- вам за информацию. Я просто не знал, извините».
Белый ему: «Да без проблем, заходи если что. Может, останешься позавтракать?»
В это время во дворе под навесом стол накрывали.
Матвеич: «Нет, нет, спасибо, идти нужно, дела». И давай чуть не бегом со двора, в воротах с самим майором Евсюковым столкнулся, это был глава милиции нашего района. Он к Белому на завтрак, оказывается, приехал. После этой встречи библиотекарь наш успокоился, тем более, что у механизатора бывшего и правда в Белоречье какая-то родня дальняя была, по чести сказать, они с ней сроду не общались. Белоречье - это за райцентром аж было. Но мало ли что пацану в голову пришло. Вас, молодых, не разберешь».
Закончила писать, аккуратно вкладывает или подшивает в папку.
Вот, теперь все сходится. Следом идет:
«***Записано со слов Макса С., 24 июня 98 г.***
А вот еще прикол был, в октябре уже где-то. Притащил Влад скрипку откуда-то и давай мальчишку заставлять: «Играй, мол, лауреат». Тот сначала упирался: «Я не играл давно, забыл уже все. Руки еще болят». Влад ремень свой снял, у пацана аж дыхание остановилось, по-моему. Влад ремень на гвоздик повесил и опять на стул сел ногу на ногу, и смотрит так внимательно на музыканта своего.
Тот скорее за эту скрипку схватился и давай ее настраивать всяко. За струны ее дергает, подтягивает что-то. Настроил он ее кое-как и спрашивает: «Что вам сыграть?»
Сам стоит, рубашка на нем длинная, белая, типа бабской ночнушки, и халат этот его всегдашний. Влад сказал, так удобнее: штаны пока снимешь, уже перехочется, а так - рубашку задрал и вперед. Стоит наш лауреат, в пол смотрит, руки опустил, в одной скрипка, в другой смычок.
Молчим. Я на Влада смотрю, он голову наклонил и так искоса на пацана поглядывает, и вижу, что уже злится. Пацан чует, что долго тишина стоит, глядь на Влада, потом они оба на ремень посмотрели.
Мальчишка аж подхватился, и давай пилить чего-то на скрипке на этой. Прикольно было, я тебе скажу, красиво так. Пропилил он эту свою сонату или фиг знает, как ее звать, и остановился, передохнуть вроде. Стоит, дышит тяжело, в пол смотрит.
Гляжу, Владу нравится. Он опять ему: «Давай играй дальше, чего стоишь?» Мальчишка вскинулся, давай какую-то другую мелодию играть. Но на этот раз грустная такая, скрипка вроде как человеческим голосом плачет, да красиво так. Влад слушал, а потом встал, подошел к мальчишке и скрипку у него из рук вырвал. Пацан заигрался, вздрогнул - не ожидал он такого. Ну чем все эти игрища кончились, всем известно. Скрипку — в угол, скрипача мордой в подушку, и отпялил Белый своего лауреата так, что тот только выл тихонько.
to be continued
@темы: Writing
-
-
24.12.2009 в 15:52-
-
24.12.2009 в 15:54-
-
24.12.2009 в 16:09-
-
24.12.2009 в 16:14Спасибо! *аффтар краснеет и смущается*-)) Мы с Максиком старались-)))
-
-
25.12.2009 в 13:04-
-
25.12.2009 в 16:51а где первые главы?
Ой! Они вниз съехали. Сейчас выставлю их по порядку-)) Сорри-)